лишила группировку генерала Гольвитцера всех коммуникаций на Оршу. Это уже была победа!
Зато по обе стороны Минского шоссе, насколько могла охватить стереотруба командующего, шло упорное сражение. Впереди все тонуло в крутящемся дыму разрывов и пожарищ. Земля, а вместе с ней и НП командующего, нервно вздрагивая, тряслись как в лихорадке.
И казалось, что войска сражаются все на том же месте.
Так было здесь и на второй день операции. Из-за этого 2-й гвардейский танковый корпус генерала Бурдейного не сдвинулся с места. Иван Данилович заметно погрустнел, но духом все же не падал и спокойно, без нервозности руководил сражением.
— «Что ты, Вася, приуныл, голову повесил?» — пропел Черняховский и через силу улыбнулся, увидев грустное лицо генерала Макарова. — Это, дорогой Василий Емельянович, еще не горе. Бой, как видишь, идет. Бой напряженный, но не безнадежный. Здесь победит тот, кто сильней духом. А в этом мы сильнее, — Иван Данилович хотел что-то еще сказать, но торопливые шаги генерала Иголкина его остановили.
— Что-нибудь новое? Радостное?
— Не могу порадовать, — и генерал Иголкин разложил свою карту. — Сейчас докладывал генерал Алешин.
На этом направлении, в лесах у Бурдюки, появилась 25-я зенитная артиллерийская дивизия противника. Ее задача — бороться с танками в полосе Минской автострады. Пленный говорит — его допрашивает сам Алешин, — что они ждут здесь, вдоль шоссе, танкового наступления. Назначены бороться с танками.
— Говорите — бороться с танками? — повторил командующий. — Выходит, они не дураки, правильно определили и припрятали грозный сюрприз… Все ясно. Это еще раз нас убеждает, что здесь вводить танковую армию нельзя. А где же ее вводить? — генерал Черняховский глядел на карту.
Но тут раздался долгожданный звонок. Командующий и член Военного совета торопливо зашагали по ходу сообщения встречать А. М. Василевского, который приехал на КП вместе с командующим 5-й гвардейской танковой армией маршалом бронетанковых войск П. А. Ротмистровым. Генерал Черняховский доложил маршалу Василевскому свое решение о введении в прорыв танковой армии маршала Ротмистрова не по Минскому шоссе, а на богушев-ском направлении, обстоятельно аргументировав его. Василевский одобрил это решение.
И генерал Черняховский здесь же, на КП, отдал приказ маршалу Ротмистрову сосредоточить свою армию в лесах северо-западнее Рудни с таким расчетом, чтобы в половине дня 25 июня войти в прорыв в полосе наступления армии генерала Крылова и наступать в направлении Богушевск — Толочин. По овладении Толочином развивать успех вдоль Минской автомагистрали, на Борисов, и с ходу захватить переправы через Березину.
У маршала Ротмистрова чуть было не вырвалось: «А где же вы раньше были?» — передовые части его армии уже начали движение вдоль Минской автострады.
Из-за отсутствия дорог надо было всей армии возвратиться в прежний выжидательный район и уже оттуда совершать шестидесятикилометровый марш в полосу армии генерала Крылова. Маршал Ротмистров прямо из блиндажа позвонил начальнику штаба армии П. И. Калинченко: «Срочно остановите движение. Будем действовать по второму варианту». И надо сказать, что командование и личный состав танковой армии в эти сутки проявили необыкновенные доблесть и мужество: к исходу 25 июня армия сосредоточилась в новом исходном районе, а на рассвете 26-го начала свое выдвижение.
Проводив маршалов Василевского и Ротмистрова, Черняховский и Макаров еще долго стояли у блиндажа, и каждый напряженно думал об одном и том же.
— А корпус Бурдейного на Лысырщики вводить нельзя, не пройдет. Позвоним еще раз Кузьме Никитичу, может, он нас чем-нибудь и обрадует… — предложил Черняховский. И по его лицу во время разговора было видно, что генерал Галицкий действительно чем-то обрадовал.
Глядя на него, посветлел и Макаров, тут же подсунув ему под руки карту. Иван Данилович стал энергично окружать красным карандашом освобожденные населенные пункты.
— Дорогой Василий Емельянович, наконец-то гвардейцы корпуса генерала Шафранова, — Черняховский восторженно стучал карандашом по правому флангу армии генерала Галицкого, — овладели опорными пунктами Остров Юрьев, Осинторф и успешно пошли вперед. Так что курс корпусу Бурдейного мы меняем и вводим его не на Лысырщики, а севернее — на Осинторф, — и повел карандашом по дуге значительно севернее шоссе Москва — Минск. — А там, как только он перережет Витебское шоссе, повернет в обход Орши на юг, на Погост, и дальше по первоначальному плану. Ну как?
— Правильно, — согласился генерал Макаров. — А я сейчас попрошу полковника Бельченко связаться с партизанами, действующими в этих лесах, и дать им указание помочь корпусу в его продвижении на Клюковку. Уж кто-кто, а они-то здесь все тропы знают. Да к тому же и надежная боевая сила.
Солнечное утро 25 июня.
Над КП фронта уже не громыхали трескучие разрывы, да и воздух стал чище. На израненной, ободранной березке приветливо свистела синичка.
— Тсс, — командующий предупреждающе приложил палец к губам, показав глазами шагавшему по ходу сообщения генералу Иголкину на эту первую предвестницу фронтовой тишины. Но было уже поздно. Генерал Иголкин, увидев Черняховского, патетически произнес:
— Лед тронулся, товарищ командующий!
Они вошли в блиндаж. Иголкин, развернув свою карту, продолжал:
— Бурдейный прорвался и набирает темп. Его передовой отряд уже вышел на Витебское шоссе и овладел Клюковкой. На Минской автомагистрали Траут начал отводить свои войска и ведет сдерживающие бои. 26-я и 84-я гвардейские стрелковые дивизии успешно продвигаются вдоль Минского шоссе к рубежу Юрцево — Барсуки.
— Большое спасибо за радостную весть, — глаза командующего заблестели. Ему хотелось как можно-скорее ввести в прорыв главные силы танковой армии. Ее передовые отряды уже двинулись с исходного положения в полосу армии генерала Крылова, войска которой дрались за Сенно и овладели Смолянами. Армия генерала Людникова во взаимодействии с войсками 1-го Прибалтийского фронта к этому времени со всех сторон обложили Витебск.
Завтракали вместе. Потом генерал Черняховский и генерал Макаров, под охраной бронетранспортера, направились на автомашинах по Минской автомагистрали туда, где дивизии гвардейского стрелкового корпуса вели решающий бой.
К фронту шли машины с боеприпасами. А навстречу один за другим мчались, волнуя командующего-и члена Военного совета, зеленые автобусы с красными крестами. Казалось, им не было конца.
Впереди показалось дымящееся селение. Перед въездом в него командующий остановил машину и крикнул раненному в голову солдату, который, пошатываясь, шагал к передовой:
— Гвардеец! Куда путь держишь?
— Туда, — махнул солдат рукой в сторону фронта, — в полк.
— В полк? — удивился командующий и вышел из машины. За ним вышли и остальные, а шоферы мгновенно загнали машины в кусты. — Да что ты, дорогой мой! Ты же еле на ногах держишься. Садись-ка лучше в машину, и шофер отвезет тебя в медсанбат. Здесь недалеко.
— В медсанбат? Нельзя, товарищ генерал, — Kaчал головой солдат. — Я белорус. Там, — он глядел
