Религиозные мотивы в русской поэзии - Борис Николаевич Ширяев

Полную ясность в религиозное мышление русских символистов внес, да и то лишь под конец своей жизни, идеолог и теоретик этого поэтического течения Вячеслав Иванович Иванов.

Полна чудес и закончена чудесным просветлением жизнь этого замечательного человека [94]. В молодости В. Иванов жадно и безудержно поглощает знания. Он, отмеченный своим знаменитым учителем Моммзеном, историк, археолог, теоретик филологии и лингвист, переводчик Эсхила, потом поэт, литературный критик, автор ряда глубоких философских статей по искусству, в которых он пытается примирить Ницше, Диониса и Христа. В течении символистов ему принадлежит место метра и теоретика этой поэтической школы. Литературные беседы на «Башне» – так называлась квартира В. Иванова в Петербурге – привлекали туда чуть ли не всех выдающихся в области искусства, литературы и философии людей столицы и прочесть свои стихи на «Башне» В. Иванова означало для поэтов вступление на российский Парнасе. К этому были основания. В.И. Иванов действительно обладал не только тонким литературным вкусом, но и поэтическим чутьем, позволившим ему, например, почувствовать в первом стихотворении скромной девицы Горенко – будущую Анну Ахматову.

Но в религиозном мышлении поэта-философа В. Иванова в те годы его жизни царил бурный хаос, полный исканий, метаний и тоски, что свойственно большинству русских поэтов-символистов. Ведь пытался же Д.С. Мережковский примирить Христа и Антихриста, а другой символист, меньшего калибра, Федор Сологуб докатился до того, что самого себя объявил сыном Сатаны, и лишь к концу жизни, испытав тяжкие удары революции, отрекся от былых богохульств, от всего написанного им, и в последнем своем чисто молитвенном стихотворении просил Христа:

Вячеслав Иванов избег подобной трагедии. Духовное просветление пришло к нему задолго до конца его дней, и он смог, переселившись в начале двадцатых годов из советской России в Рим и приняв там католичество, резко изменить свою творческую направленность. О жизни своей души в прошлом он писал, как о «пути в Эммаус».

Но духовное просветление свершилось и новый творческий путь поэта В. Иванова лег от Дионисовых оргий к Тайной Вечере, от руин античного языческого Рима к тихой святости древнего Радонежа.

Восприятие истины Вселенской Церкви не только не повернуло лицом поэта Вячеслава Иванова всецело к латино-германскому Западу, но наоборот, он, преклонявшийся до того перед культурой языческого Запада именно в этот период его жизни и устремил свой духовный взор к религиозным ценностям родного ему по крови русского христианства. Компасом к этому был для него Владимир Соловьев и его слова, произнесенные на смертном одре «Трудна работа Господня», ставит В. Иванов эпиграфом к своему стиху о Святой Горе.