class="p1">— Подсудимый, — обратился судья к Чикатило, — почему вы не встали?
Чикатило перестал блуждать взглядом по стенам и потолку, повернулся и посмотрел на судью.
— Что?! А? — спросил он, старательно изображая человека, находящегося в пустой комнате. — С кем я говорю?
— Подсудимый Чикатило! — голос судьи зазвенел. — Вы меня слышите?
— Кто здесь?! — завертел головой Чикатило.
В зале снова зашумели, судья зыркнул на секретаря, но тот лишь виновато развел руками — а что я могу сделать?
* * *
Ковалев разговаривал по телефону, когда к нему в кабинет вошла, предварительно постучав, Овсянникова.
— Да, и пусть усилят патрулирование в районах остановок, промзон, магазинов, заброшенных строений, — говорил в трубку Ковалев. — Всех задержанных обыскивать и тщательно опрашивать…
— Мне позже войти? — спросила Ирина.
Ковалев отрицательно помотал головой, указал на стул, зажал трубку ладонью, прошипел:
— Садись! Я сейчас…
Овсянникова села, сложила руки на столе, как школьница.
— По результатам — сразу мне, ясно? Да, мне лично, напрямую. Работайте.
Ковалев закончил разговор, положил трубку, кивнул Овсянниковой:
— Привет. Очень хорошо, Ирина, что ты зашла.
— Александр Семенович, я по поводу версии капитана Витвицкого, — сразу взяла быка за рога Овсянникова.
— А сам он что, шибко гордый? — нахмурился Ковалев.
— Ну не шибко… — растерялась старший лейтенант.
— Но гордый. Понял. Скажу так: версию его знаю, но не согласен с ней. Поняла?
— Да почему не согласны-то?! — в сердцах воскликнула Овсянникова. — Ну слепому же ясно, что это не наш убийца! Вот я принесла, копия заключения судмедэкспертизы… — Она достала из папки несколько листов бумаги. — И характер надрезов, и способ нанесения ударов… В обоих случаях в Батайске он схожий, но отличается от остальных случаев. И главное — украшения и деньги! Потрошитель никогда не грабил жертвы, у него другая психология…
— Стоп! — жестко прервал ее Ковалев. — Когда я слышу слово «психология», я хватаюсь за пистолет. Но ты верно уловила суть — украшения и деньги. Это главные улики по батайским убийствам. Новое московское начальство хорошую версию выдвинуло: трупы обобрали местные бичи. Я только что с Батайском говорил, ты слышала. Так что собирайся и дуй к ним. Обойдешь все свалки, все подвалы, все блат-хаты, но без бирюлек, которые они с трупов сняли, не возвращайся, поняла?
— Но Александр Семенович… — растерянно пролепетала Овсянникова, которая представляла себе итог разговора совсем иным.
— И как найдешь — сразу ко мне, пулей! — отрезал Ковалев. — Утрем москвичам нос по самые помидоры. Свободна!
Чикатило все так же вертел головой, кривил губы, словно бы пытаясь понять, что за голоса он слышит. В зале стоял шум, и судья уже хотел приостановить заседание:
— Подсудимый Чикатило, я в последний раз вас спрашиваю: вы будете отвечать на вопросы суда?
— Кто это говорит? А?! — Чикатило комично выдвинул ухо между прутьев решетки.
— Дурачка валяет, сука! Под психа косит! — закричали из зала.
Первым терпение лопнуло у прокурора. Он встал, ударил кулаком по столу и пробасил:
— Довожу до сведения суда и подсудимого, что по нашей просьбе специальная комиссия Научно-исследовательского института общей и судебной психиатрии им. Сербского провела судебно-психиатрическую экспертизу подсудимого Чикатило Андрея Романовича. У нас есть представитель института, врач-психиатр товарищ Очаков. Сейчас он зачитает заключение комиссии. — Прокурор повернулся к невысокому, полноватому мужчине лет сорока пяти, кивнул. — Прошу вас.
Чикатило перестал блуждать взглядом по потолку, он внимательно, даже оценивающе посмотрел на Очакова; в глазах Чикатило появилась злоба.
— После проведения всесторонних исследований, — заговорил Очаков чуть хрипловатым голосом, и в зале сразу стало тихо, — комиссия пришла к заключению, что Чикатило Андрей Романович хроническим психическим заболеванием не страдает…
В зале опять зашумели. Чикатило встал со своего места, сузив глаза, с ненавистью посмотрел на Очакова и вцепился в прутья решетки.
— В подростковом возрасте на фоне явлений психического инфантилизма у испытуемого появились нарушения полового развития, которые выражались в нарушении биологической базы сексуальности, ослабленном половом влечении, недостаточности эрекции… — продолжал читать заключение Очаков.
— Ложь! Это ложь! — закричал Чикатило, кривя лицо.
— Подсудимый! Помолчите! — оборвал его судья.
— Я… Я не… — Чикатило попытался что-то сказать, но судья снова перебил его:
— Сядьте!
— Продолжайте, пожалуйста, — сказал Очакову прокурор.
Тот кивнул, вернулся к тексту:
— Спасибо. Таким образом, в дальнейшем у испытуемого на фоне явлений нарушения гетеросексуальной адаптации произошло формирование сексуальных перверсий, которые на ранних этапах, до тысяча девятьсот семьдесят восьмого года, проявлялись частичной реализацией садистических фантазий на педоэфебофильных объектах, эпизодах фроттажа и вуайеризма.
Чикатило замер, сел, опустил голову. Очаков продолжал:
— Однако указанные особенности психики при отсутствии продуктивной психопатологической симптоматики, болезненных нарушений мышления, памяти, интеллекта и сохранности критических способностей были выражены не столь значительно и не лишали Чикатило во время совершения инкриминируемых ему деяний способности отдавать себе отчет в своих действиях и руководить ими.
Чикатило прикрыл глаза. Голос Очакова звучал все глуше, как сквозь вату.
* * *
Чикатило шел по тропинке через кусты, за ним с озабоченным видом спешил мальчик лет десяти-двенадцати. Чикатило говорил на ходу, часто оглядываясь через плечо на мальчика, проверяя — заинтересован ли он, верит ли, не сорвется ли:
— Я, главное, сразу-то не понял, что это, а потом присмотрелся — самолетик в кустах застрял, авиамодель. Я авиамоделизмом в детстве занимался, но мы только планеры делали, — частил Чикатило.
Мальчишка на беду свою верил.
— А самолет точно с моторчиком? — уточнил он.
— Сто процентов! — заверил его Чикатило. — Там даже масло разлилось немного, я ботинок испачкал, видишь? Иду, смотрю — лежит. Запускал кто-то, а он улетел.
— Вы сказали — Ил-2?
— Ну мне так показалось. Он зеленый весь, а пропеллер красный. Красивая модель. Мне-то не нужно, а тебе пригодится. Тебя как зовут, кстати?
— Валера. Валерий то есть, — солидно уточнил мальчик.
— И давно ты авиамоделизмом занимаешься, Валерий? — облизывая губы, спросил Чикатило.
— Два года уже, — сказал Валерка и гордо добавил: — Мы с пацанами модель Пе-8 строим.
— Молодцы какие, — похвалил Чикатило. — И в машины чужие не садитесь, надеюсь?
— Нет, не садимся, — Валерка недоуменно пожал плечами. — А скоро мы придем?
Чикатило остановился, огляделся, потом обернулся и посмотрел на мальчика.
— Пришли, все.
В следующую секунду он бросился на Валерку, схватил и потащил в кусты. Затрещали ветки, послышался отчаянный крик мальчика:
— Вы что?! Пустите! Не надо! Вы… Ты… Дурак! Ненормальный!
Чикатило зажал мальчику рот. Некоторое время были слышны звуки борьбы, возня, а потом все стихло…
Спустя полчаса, или около того, из кустов выбрался Чикатило в помятой, кое-где испачканной землей одежде. В руках его был окровавленный нож, прихваченный с кухни.
Чикатило вздрогнул, отгоняя воспоминание. У
