Совершал Дарвин и познавательные путешествия. Летом 1826 года Чарлз предпринял пеший поход по Северному Уэльсу, проходя с рюкзаком за спиной около 30 миль ежедневно. В другой раз он отправился в конную прогулку по Северному Уэльсу вместе со своей сестрой Каролиной.
Так, в праздности, которая время от времени прерывалась нерегулярными попытками взяться за ум и получить хоть какое-то образование, Дарвин провел два года. Постепенно его отец стал понимать, что врача из парня не выйдет.
Не желая, чтобы его сын стал бездельником, Роберт Дарвин предложил Чарлзу сменить профиль и стать священником. С одной стороны, молодому человеку понравилась мысль стать сельским пастырем, однако он «не мог без колебания заявить, что верит во все догматы англиканской церкви», и попросил отца дать ему некоторое время на раздумье. Взвесив все «за» и «против» и ознакомившись с богословской литературой, Дарвин пришел к выводу, что его взгляды ни в чем не противоречат догматам англиканской церкви. В результате он принял предложение отца и решил поступить на богословский факультет Кембриджского университета.
Но и тут без трудностей не обошлось. Для того чтобы получать богословское образование, необходимо было знание латыни и греческого. Не обладавший лингвистическими талантами Чарлз еще в школе плохо справлялся с этими предметами, а за время, проведенное в Эдинбурге, забыл и то немногое, что знал. Теперь Дарвину пришлось наверстывать упущенное с помощью частного репетитора. Поэтому в университет он прибыл не к началу семестра, а после рождественских каникул, в начале 1828 года.
Но переход в Кембридж тоже не принес желанного эффекта. Дарвин писал: «Три года, проведенные мною в Кембридже, были в отношении академических занятий настолько же полностью потрачены впустую, как годы, проведенные в Эдинбурге и в школе». Он снова пропускал занятия, не ходил на лекции, но вполне успешно сдал первый экзамен на степень бакалавра. Экзамен этот был на втором году обучения, и Дарвин готовился к нему весьма основательно. Летом 1828 года Чарлз пытался дополнительно заниматься математикой под руководством частного учителя. Безуспешно! Он так и не осилил азов математической науки, о чем впоследствии глубоко сожалел.
Как и прежде, Дарвин много времени тратил на развлечения. Будучи страстным охотником, он вошел в кружок любителей спорта. Члены кружка немало выпивали, играли в карты – в общем, прожигали жизнь. Лишенный впоследствии из-за болезни возможности предаваться светским развлечениям, Дарвин писал: «Знаю, что я должен стыдиться дней и вечеров, растраченных подобным образом, но некоторые из моих друзей были такие милые люди, а настроение наше бывало таким веселым, что не могу не вспоминать об этих временах с чувством большого удовольствия».
Впрочем, в Кембридже Дарвин завел знакомства и совсем другого рода. Он подружился со многими молодыми людьми, всерьез увлеченными наукой, посещал художественную галерею, музыкальный кружок.
Не оставлял Чарлз и своего страстного увлечения коллекционированием насекомых. Вот какой случай описывает сам ученый: «Однажды, сдирая с дерева кусок старой коры, я увидел двух редких жуков и схватил каждой рукой по одному из них, но тут я увидел третьего, какого-то нового рода, которого я никак не в состоянии был упустить, и я сунул того жука, которого держал в правой руке, в рот. Увы! Он выпустил какую-то чрезвычайно едкую жидкость, которая так обожгла мне язык, что я вынужден был выплюнуть жука, и я потерял его, так же как и третьего».
Предметом особой гордости юного Дарвина стала его иллюстрация к книге энтомолога Стивенса «Изображения британских насекомых». Рисунок одного из жуков был подписан: «Пойман Ч. Дарвином, эсквайром». Но даже коллекционирование насекомых сам ученый позже оценивал не как научную работу, а именно как страсть.
В общем, студенческие годы Дарвина не давали никаких оснований предполагать, что из молодого шалопая вырастет создатель одной из фундаментальных теорий биологии. Однажды кто-то из товарищей, увидев, как Чарлз возится со своей коллекцией жуков, сказал, что ему суждено стать членом Королевского научного общества. Это замечание показалось нашему герою абсурдным.
Кембридж славился традицией публичных лекций. Немалая их часть была посвящена темам, которые могли бы заинтересовать Чарлза Дарвина. Но эдинбургский опыт настолько отвратил его от любой лекции, что он практически не посещал их. Единственным исключением были доклады профессора Генсло[2], которые он в аристотелевском стиле часто проводил на свежем воздухе. Слушатели отправлялись в путь «…пешком, в отдаленные места – в каретах и вниз по реке – на баркасе, – и во время этих экскурсий читал лекции о более редких растениях и животных, которых удавалось наблюдать. Экскурсии эти были восхитительны».
Раз в неделю профессор собирал в своем доме студентов, интересующихся естествознанием. Троюродный брат Чарлза Дарвин-Фокс, «способный и чрезвычайно приятный человек», участвовал в заседаниях этого импровизированного научного общества, и через него Дарвин получил приглашение присоединиться к кружку Генсло. Скоро Чарлз стал самым преданным слушателем Генсло, и у них установились дружеские отношения. Энциклопедически образованный и беззаветно преданный естественным наукам, профессор сыграл в жизни будущего ученого роль, которую трудно переоценить.
Практически каждый день профессор естествознания и молодой богослов совершали длительные прогулки, изучая природу окрестностей университетского городка. Вскоре Дарвин даже получил среди студентов кличку, – на русский язык ее можно перевести, как «тот, который гуляет с Генсло». Дарвин часто бывал в доме у профессора, который был настоящим кладезем знаний по ботанике, энтомологии, химии, минералогии и геологии. К тому же он в совершенстве владел методами дедукции и из известных ему научных сведений умел делать далеко идущие выводы. Все эти свойства в Генсло удивительным образом сочетались с ортодоксальной религиозностью. Вот как Дарвин описывал своего наставника: «Он был глубоко религиозен и до такой степени ортодоксален, что, как он однажды заявил мне, он был бы страшно расстроен, если бы в Тридцати девяти догматах было изменено хотя бы одно слово. Нравственные качества его были во всех отношениях изумительно высоки. Он был совершенно лишен даже какого бы то ни было оттенка тщеславия или другого мелкого чувства; никогда не видел я человека, который так мало думал бы о себе и своих личных интересах».
Тем не менее, несмотря на близость к одному из ведущих натуралистов своего времени, систематически заниматься естествознанием Дарвин начал только в последний год своего пребывания в Кембридже. В то время он начал штудировать книги Александра Гумбольдта и других известных ботаников. Это чтение пробудило в Дарвине «пылкое стремление внести хотя бы самый скромный вклад в благородное здание наук о природе».
