В августе 1912 года на конференции меньшевиков в Вене Урицкого избрали членом оргкомитета как представителя «группы Троцкого». Вернувшись в Россию после Февральской революции, Урицкий примкнул к так называемой межрайонной группе РСДРП, куда входил и его кумир. Верность Льву Давидовичу он пронес через всю свою жизнь.
В дни октябрьского переворота Урицкий входил в состав Военно-революционного комитета. Затем стал комиссаром по делам Учредительного собрания. После его разгона получил пост народного комиссара Северной коммуны по иностранным и внутренним делам. Внутренние дела предполагали в первую очередь руководство Чрезвычайной комиссией, с которой и связана вся его последующая деятельность.
Существует точка зрения, согласно которой кровь в Петрограде лилась не всегда по распоряжению Урицкого, а нередко даже вопреки его воле. Уже упоминавшийся Марк Алданов приводит слова одного из виднейших большевиков, сказанные его приятелю Р. А. Абрамовичу:
— Настоящий убийца Урицкого — Зиновьев. Он предписывал все то, за что был убит Урицкий…
Но в глазах свободолюбивой и наивной молодежи в качестве зловещей фигуры, повинной в красном терроре, стоял председатель ужасной ЧК. Как до него, при царе, — министры внутренних дел Плеве, Курлов, десятки и сотни больших и малых чинов Охранного отделения, на которых террористы устраивали настоящую охоту.
Однако вернемся в дом номер шесть на Дворцовой площади. Итак, около одиннадцати утра здесь прогремел выстррп, и Урицкий замертво свалился на пол у открытой кабины лифта.
Что предпринял убийца? Правильно, он бросился к выходу.
Если бы это был хорошо подготовленный террорист, хладнокровный и выдержанный, он бы надел фуражку, опустил бы револьвер в карман и спокойно свернул бы налево — под арку на Морскую улицу, откуда вышел бы на многолюдный Невский проспект и смешался с толпой. На весь путь ему понадобилось бы две-три минуты — ровно столько, сколько в вестибюле наркомата царила шоковая тишина.
Вместо этого Каннегисер, без фуражки, оставленной на подоконнике, не выпуская револьвера из рук, выбежал из подъезда, вскочил на велосипед и понесся направо — к Миллионной улице.
Между тем оцепеневший швейцар, оглушенный выстрелом, пришел в себя. Он выглянул в окно и увидел спину садившегося на велосипед недавнего посетителя.
Лестница задрожала от грохота сапог — это с верхнего этажа спускались чекисты, услышавшие звук выстрела. Они столбами застыли у распростертого тела своего шефа. Толком не понимая, что произошло, они тут же перенесли его на деревянный диван у стены.
— Посетитель… С револьвером… Уехал на велосипеде… — побелевшими от страха губами прошептал старикшвейцар.
— Куда он повернул?
— Направо… На Миллионную…
Первым на улицу выскочил чекист, чье имя история не сохранила. Неграмотный, бедный, бескорыстный, он был фанатично предан революции и делу, которому служил.
С криком «Держи, держи!» чекист бросился вдогонку. За ним побежали другие, на ходу расстегивая кобуры. Через минуту их догнал чекистский автомобиль — по случайному совпадению он стоял около здания с работающим движком.
Началась погоня.
Прохожие охотно помогали чекистам — многим запомнился странный велосипедист, мчавшийся на дикой скорости, без фуражки, с револьвером в руке. Велосипед шел зигзагами — видно, его хозяин опасался получить пулю в спину. Стало быть, к нему уже вернулось самообладание.
Оно опять исчезло, когда беглец услышал сзади шум автомобильного мотора и крики "Стой! ". Велосипедист понял, что от погони не уйти.
Он хорошо знал город, и это давало последний шанс на спасение. Шанс был, конечно, зыбкий, но утопающий хватается и за соломинку.
Поравнявшись с домом номер семнадцать по левой стороне Миллионной, совсем недалеко от Мраморного дворца, велосипедист вдруг резко затормозил, спрыгнул с седла и бросился во двор.
Преследователи остолбенели от такой наглой выходки. Вся левая сторона Миллионной улицы выходила на набережную Невы. Если во дворе дома номер семнадцать, который почему-то облюбовал террорист для последней попытки скрыться от преследования, ворота открыты, он может спастись.
Увы, судьба была против него — разгоряченный бегством от погони Каннегисер увидел на воротах огромный замок. У беглеца подкосились ноги.
В семнадцатом доме по Миллионной располагался Английский клуб. Это обстоятельство в публикациях советских историков будет использовано как улика, свидетельствующая о косвенной причастности посольств стран Антанты к организации теракта против председателя Петроградской ЧК. Мол, после осуществления злодейского убийства Урицкого исполнитель пытался найти убежище под крышей своих заказчиков и таким образом избежать справедливого возмездия. Он направлялся в английское посольство, которое располагалось на Миллионной улице, но своевременно организованная погоня не позволила террористу добраться до объекта, где его ждали, и он вынужден был воспользоваться запасным вариантом.
Усадьба Английского клуба была огромна. Встретив непреодолимое препятствие в виде запертых ворот, отрезавших его от спасительного выхода на Невскую набережную, террорист, обливаясь горячим потом, вбежал в одну из дверей правой половины дома. По черной лестнице он быстро поднялся на второй этаж.
Дверь одной из квартир была не заперта. Он толкнул ее плечом, и она распахнулась. Это был черный ход, которым обычно пользовалась прислуга, и вел он прямо в кухню. Вихрем промчавшись мимо обомлевшей кухарки, занятой стряпней и, пробежав еще через несколько комнат, беглец оказался в передней, куда обычно попадали те, кто входил в квартиру с парадного входа. На вешалке висело чье-то пальто. Он сорвал его и накинул поверх своей кожаной куртки. Хотя, безусловно, логичнее было бы куртку снять. Впрочем, впопыхах он мог забыть об этом.
Самообладание вновь вернулось к нему. Отворив выходную дверь, он, не торопясь, начал спускаться по парадной лестнице вниз. Ему хотелось, чтобы его приняли за жителя этого дома.
Возможно, это бы и удалось, если бы он сохранил спокойствие чуть дольше. Ксожалению, сдали нервы. На улице он увидел толпу зевак и вместо того, чтобы попытаться со скучающе-рассеянным видом пройти сквозь нее, открыл бесприцельную пальбу из револьвера. Позднее он объяснил свой поступок тем, что многие в толпе были в военной форме, и это дезориентировало его — он принял их за чекистов или за красноармейцев.
Каннегисера схватили.
Доставленный в Петроградскую ЧК, обезглавленную его же выстрелом, террорист без утайки назвал свое имя — Каннегисер Леонид Иоакимович, возраст — 22 года и род занятий — студент четвертого курса Политехнического института, а также домашний адрес, по которому тут же выехала оперативная группа для ареста его родителей и сестры. Их поместили в тюрьму на Гороховой улице.
