Справа от дороги на пшеничном поле лежит Me-109. Вынужденная посадка на брюхо.
Едем дальше. Прямо на дороге лежит обгорелый русский биплан.
Доезжаем до поворота в расположение батальона стрелков-мотоциклистов, а потом километров через 10 видим свою роту, расположившуюся прямо на большом лугу.
Сразу же направляюсь в полевую кухню, получаю целую кастрюлю сливочного масла и сыру до отвала. Эту ночь сплю на соломе прямо у бронемашины.
11 августа 1941 г.
В 6 утра нас поднимают постовые охранения. Позавтракав, сразу же принимаемся за работу. На обед суп из чечевицы.
После обеда едем к ремонтникам, они недалеко, всего в полукилометре от нас. Там нам кое-что приваривают, и к 19 часам возвращаемся к себе на привал.
В наказание за то, что я сегодня ходил к полевой кухне, раздевшись до пояса, меня отправляют в боевое охранение. Караульное помещение тут же, в одной из хатенок, рядом с бывшей церковью, превращенной русскими в зернохранилище.
Сегодня выдали жалованье — я получил 20 рейхсмарок.
12 августа 1941 г.
Только я успел смениться в 5 утра, как примерно в 5 километрах от нас русские открыли ураганный огонь, обстрел продолжался полчаса.
Спать я решил не ложиться, сел черкнуть письма домой. Часов в 7 направился к нашей бронемашине и тут же взялся за работу.
До обеда съездили в расположение 1 — го взвода — потребовалось заменить еще кое-какие провода.
К 18 часам мы снова на нашем месте привала. Машина исправна, за исключением оборудования для передвижения в темное время суток.
На ужин яйца, масло, наелись досыта. После отправляюсь на большую ферму и отыскиваю место для ночлега. Приходится, правда, метра три карабкаться по лестнице, но зато сено отменное. Ночлег вышел вполне комфортный.
13 августа 1941 г.
Спал как младенец, около 5 часов проснулся, но поднялся только к 9 часам — почувствовал себя не очень хорошо. Спустившись вниз, увидел, что водитель вовсю хлопочет у машины.
А вот я чувствую себя преотвратно — понос, полнейшее отсутствие аппетита.
Слышу, как водитель что-то втолковывает унтер-офицеру Шёнвальду насчет прибора для ночного марша. Я иду умываться.
В 100 метрах от нас колодец, рядом с ним бочка, прикрытая доской. Приступаю к большой стирке — отскребаю от грязи две пары носков, два носовых платка, черную гимнастерку, ее приходится стирать в двух водах.
На обед гуляш.
Машина полностью приведена в порядок. Так и докладываю унтер-офицеру Леману.
Нас отправляют в охранение на кукурузное поле. Уже 16 часов.
Выдалась спокойная минута, достаю дневник. Впервые за последнюю неделю.
В 18 часов сходил к полевой кухне за кофе, а весь день так и бил баклуши.
Флизенберг приготовил на ужин фарш.
Справа на крыше одной из хат хлопает крыльями пара аистов. Доносится музыка — наш оркестр играет.
Время от времени постреливают наши артиллеристы. Последние дни это стало обычным явлением. Сколько же еще продлится спокойная жизнь?
Пока нас не было в роте, произошло следующее. Наши разведгруппы, следовавшие к Днепру, вышли к реке. Это в каких-нибудь 15 километрах от нас. Пробравшись к Днепру, они заметили множество потопленных нашими люфтваффе лодок.
Унтер-офицер Вагенкнехт и еще несколько человек стояли в охранении. На неприятельском берегу лежала потопленная лодка, к ней и требовалось пробраться.
Они быстро завели моторку и отплыли — лейтенант Николаи, Грёнинг, один лейтенант из противотанкового подразделения, потом еще стрелок-мотоциклист, унтер-офицер Вагенкнехт, Шнайдер, ефрейтор Отто (сын генерала Отто).
Когда до русского берега оставалось всего ничего, мотор забарахлил, а русские внезапно открыли интенсивный огонь с противоположного берега.
Единственный, кто вплавь добрался до своих, был лейтенант Николаи.
Шестеро беспечно подвергнувших себя смертельной опасности погибли. Причем гибель их была абсолютно бессмысленной.
И еще: бронемашина Фрёбеля наехала на мину, переднее колесо снесло, был поврежден и аккумулятор. Сегодня Фрёбеля отпустили из перевязочного пункта, парой осколков его полоснуло по голове. На какое-то время он даже не мог видеть, но потом зрение восстановилось.
В машину Бусса угодила брошенная русскими бутылка с кислотой — и он, и водитель получили ожоги лица и головы.
Тяжелая бронемашина досталась русским, потому что водитель заплутал и не заметил, как оказался на территории противника. Экипаж (4 человека) закрыл все люки, потом машину заминировали, причем так, чтобы 3-кг взрывное устройство сработало при попытке открыть их.
Уже на следующий день лейтенант Франке своими глазами видел догоравшую бронемашину.
14 августа 1941 г.
В 7 утра поднимаюсь с соломенного ложа рядом с машиной, умываюсь и ухожу принести кофе. Светит солнце. Флизенберг поджарил картошки, масла у нас пока хватает. Кроме того, откуда-то притащил стол и стулья. Жарко—к чертям одежду, остался в одних плавках, в таком виде и уселся писать дневник.
15 августа 1941 г.
Поднялся рано, как и вчера. Солнце жарит нещадно — в купальных трусах и в тех жарко.
Стираю обмундирование в расположенном в нескольких десятках метров пруду. Вода бодрит — даже аппетит прибавился.
После обеда пишу 9 писем, страшно доволен, что, в конце концов, сумел урвать для них время. Но вот беда — конверты кончились. Даже не знаю, как и когда их теперь отправлю.
Часов около 16 собиралась гроза, но прошла стороной. Снова солнышко, но штаны пока что не высохли.
На ужин клецки с жареной картошкой. Три десятка помидоров положили дозревать.
Время от времени над нашими головами кружит русский биплан и сбрасывает бомбы, а в остальном спокойно. И этот день выдался без хлопот. Интересно, как все-таки пойдет дальше?
16 августа 1941 г.
Поднимаюсь в 6 утра и жарю картошку. Но унтер-офицер Клюзенер не дает дожарить. Нас срочно отправляют в соседнее село, в расположение батальона. Не успели мы туда приехать, как выяснилось, что мы и там не нужны, так что спокойно можем возвращаться.
Едем в роту, разместившуюся слева от церкви на кукурузном поле.
Мою машину забирают у меня — кого-то там собрались подучить вождению. Выгружаю весь наш скарб, чищу оружие, а потом усаживаюсь читать газеты двухнедельной давности.
Еда сегодня — пальчики оближешь: густая рисовая каша с сахаром и сливочным маслом.
Но приходится вновь сниматься с места — нас перебрасывают на 20 километров дальше. Пылища — дышать невмоготу. Около 17 часов располагаемся в какой-то деревеньке. Нам приказано обеспечивать противовоздушную оборону. Заезжаем в кукурузу, там нас никто не обнаружит.
