убийцей.
Вместо этого она решила соблазнить сэра Кристофера Хаттона, малоизвестного члена парламента, который настолько увлекся ею, что близкие начали опасаться за его рассудок. Вдали от нее ему становилось физически плохо. Елизавета отправила его на курорт, чтобы там он оправился от любовной тоски, и оттуда он писал ей: «Я люблю вас. Я не могу обойтись без вас… Страсть побеждает меня. Мне больше нечего добавить. Любите меня, ибо я люблю вас». Хотя Хаттон и Дадли удовлетворяли потребность Елизаветы в мимолетной близости, ни один из них не мог присоединиться к ней на троне.
В остальном Елизавету поглощали заботы, опасности и соблазны зарождающейся империи. Она балансировала между протестантами и католиками. Парламентский акт сделал ее главой англиканской церкви, но богослужения в ее личной часовне по-прежнему совершались по католическому обряду. Отлучение от церкви стало поворотным моментом в ее жизни. Оно должно было подорвать ее авторитет, но привело к прямо противоположному результату. Оно придало смелости и ей, и ее врагам. Английские католики, поставленные в безвыходное положение, строили планы, замышляя посадить на ее место католического монарха. В ответ Елизавета приняла меры, направленные против священников и других недоброжелателей в церковной среде. Трудности, связанные с отлучением от церкви, развязали ей руки, и она смогла сохранить популярность среди простых людей, которые были ее главной опорой. Она казалась беспристрастной, что только укрепляло ее престиж. Слова «Я вижу, но ничего не говорю» стали ее девизом. Совершенно неожиданным образом она пробудила горячую симпатию в папе Сиксте V, который осыпал ее комплиментами, приправленными нотами сожаления: «Она, несомненно, великая королева. Будь она католичкой, мы обожали бы ее всем сердцем. Взгляните, как умело она правит! – восклицал он. – Она всего лишь женщина, хозяйка половины острова, и тем не менее она наводит страх на Испанию, Францию, [Священную Римскую] империю, – на всех». Вздорный и непривлекательный понтифик был совершенно очарован королевой-еретичкой. «Жаль, что мы с нею не можем соединиться в браке – наши дети правили бы миром», – сокрушался он. И он был не одинок. Английские поэты пели ей дифирамбы и называли Глорианой («Славной»).
Впрочем, эти славословия не вполне отражали истинное положение дел. Нестабильность расшатывала основы правления Елизаветы. С севера ей угрожала Шотландия, оплот католиков и родина ее кузины Марии. На континенте объединенные силы Испании, Португалии и Франции господствовали на морях и в торговле. Испанский король Филипп II ненавидел Елизавету и отправил в Англию шпионов, которые должны были, словно стая термитов, подточить ее власть, хотя прошло много лет, прежде чем взаимная неприязнь Филиппа и Елизаветы вылилась в открытую войну. Но английская версия протестантизма постепенно пускала корни, и она отдавала предпочтение искателям приключений, исповедовавшим именно эту веру.
Все это время смутные мечты об империи возбуждали восприимчивые умы в Англии. В 1555 г. выпускник Кембриджского университета Ричард Иден опубликовал труд «Декады Нового Света» – сборник отчетов об исследованиях новых земель, в число которых вошло и «Первое кругосветное плавание» Антонио Пигафетты. Вдохновленные примером Магеллана, английские мореплаватели приняли вызов. Сама Елизавета еще в декабре 1568 г. добавила в происходящее частицу пиратского духа. Испанские корабли, перевозившие золото, предназначенное для выплаты жалованья войскам в Нидерландах, попали в шторм и опрометчиво решили искать убежища в английских гаванях. Хотя Англия и Испания официально не находились в состоянии войны, агенты Елизаветы, воспользовавшись случаем, забрали с кораблей груз золота, якобы на хранение, и так и не вернули его.
Несколько лет спустя внимание англичан привлек легендарный Северо-Западный проход – кратчайший путь к богатствам Азии. Считалось, что он ведет из Северного Ледовитого океана вдоль северного побережья Северной Америки в Тихий океан. Хотя сторонники этой теории в Испании и в Англии считали, что корабли также могут пройти этим путем с запада на восток, а испанский монах Антонио Урданета даже утверждал, что уже совершил такое плавание, где находится Северо-Западный проход, никто по-прежнему точно не знал. Нимало не смутившись этим, Хамфри Гилберт из Девона предложил объявить его собственностью Англии. Потомок богатого дворянского рода, выпускник Итона и Оксфорда, он изучал французский и испанский языки, военное дело и навигацию. Он участвовал в английском вторжении в Ирландию, где был ранен в бою. Чтобы привести ирландцев к покорности, он прибегал к самым безжалостным средствам, не щадил даже женщин и детей и приобрел скандальную славу, предложив выставлять на кольях отрубленные головы жертв, чтобы запугать население и заставить его подчиняться. Он советовал англичанам потуже затягивать удила в зубах ирландцев.
В дальнейшем Гилберт занялся исследованием новых земель, особенно Азии. Он написал Елизавете письмо, в котором вызывался найти и изучить Северо-Западный проход, оплатив это предприятие из собственного кармана. Взамен он просил лишь пожизненную монополию на всю торговлю, которую будут осуществлять через этот проход. Чтобы подкрепить свои доводы, он написал «Рассуждение об открытии нового прохода в Катайю», перемежая свои аргументы цитатами из античных авторов, призванными убедить Елизавету и английскую публику в целесообразности его замысла. В доказательство того, что он без труда сможет превзойти католических мореплавателей, к сочинению Гилберт приложил карту. Предложенный маршрут пролегал в основном между воображаемыми географическими объектами до восточного края Тихого океана. Оттуда оставалось сделать лишь несколько шагов, чтобы попасть в Китай и на Молуккские острова с их пряностями, драгоценными металлами, шелками и «золотыми тканями». В этой части мира английские торговцы могли продавать добытые ценности на месте, чтобы получить быструю прибыль. Что касается пролива, он мог стать прибежищем для «тех нуждающихся жителей нашей страны, которые ныне возмущают общественное спокойствие в силу претерпеваемой здесь, на родине, нужды, и ежедневно принуждены совершать возмутительные преступления, за которые их ежедневно приговаривают к повешению». Другими словами, он предлагал основать колонию и заселить ее маргиналами и преступниками.
В 1578 г. Гилберт получил патентные письма – официальное разрешение на исследовательское путешествие. Это было серьезное предприятие для новичка. Он вышел в море на семи кораблях, одним из которых командовал протестант Уолтер Рэли, сводный брат Гилберта с хорошими связями, позднее соперничавший с Дрейком за звание самого прославленного (и трагически закончившего свою жизнь) елизаветинского мореплавателя. Гилберт отправился в путь из Плимута. Но зимние штормы Атлантики жестоко потрепали его флот. Гилберт вовсе не был тем искусным мореплавателем, каким он себя считал. Основательно побитые непогодой, его суда полгода спустя с трудом вернулись в Плимут. В 1583 г. Гилберт пошел ко дну на собственном корабле.
Джон Оксенхэм поначалу преуспел намного больше, чем Гилберт. Он совершил два набега на Центральную Америку, в первом из которых его капитаном был Фрэнсис Дрейк. Они вышли
