Новая киевская война стала неизбежной. Тем более что князь Андрей Боголюбский не лишился остальных союзников. И в очередной раз мог сформировать не самую слабую коалицию русских князей. Активным сторонником владимирского гегемона выступал, например, черниговский князь Святослав Всеволодович, который даже подталкивал Андрея Юрьевича ко все более решительным боевым действиям.
Но, пока Андрей Боголюбский, как и всегда, не слишком торопясь, сколачивал княжескую коалицию, его враги решили действовать на упреждение.
Собрав новые силы, смоленские князья двинулись к Торческу, намереваясь осадить город Михалка Юрьевича. Осада продлилась всего неделю – на седьмой день брат Андрея Боголюбского сдался и даже согласился примкнуть к коалиции Ростиславичей.
Обрадованные братья-мятежники не только оставили Михалку в полное распоряжение Торческ, но и передали ему под контроль Переяславль, где до этого сидел его племянник Владимир Глебович.
Хитрый и осторожный сводный брат Андрея Боголюбского явно не собирался выполнять никаких обязательств, данных Ростиславичам. Но и открыто противостоять им при таком неравенстве сил тоже не собирался. Он всего лишь планировал, проявив внешнюю покорность, дождаться прихода войск старшего брата.
Тем временем князь Андрей вроде бы попытался загасить начавшуюся войну внешне дипломатическими методами, но эта попытка обернулась настоящей провокацией. Непонятно, что больше проявилось в этом поступке Андрея Боголюбского – непродуманное высокомерие или намеренное желание вызвать смоленских князей на открытое противостояние.
Как бы то ни было, владимиро-суздальский властелин отправил специального посланника в Киев, где не просто потребовал, чтобы князь Рюрик Ростиславич освободил киевский трон. Он также приказал, чтобы князья Давыд и Мстислав вообще покинули Русь: «А не велю тебе в Русской земле быть!»
Пришедшие в ярость князья поступили так, что отныне о любом дипломатическом урегулировании кризиса можно было забыть: они схватили посла – Михна-мечника – и приказали остричь и обрить его налысо.
Подобные действия были прямым, смертельным оскорблением и посланника, и того, кто его послал. В Древней Руси издавна, со времен «Русской Правды», острижение бороды или усов воспринималось как серьезное членовредительство. Более серьезное, чем, например, намеренное усекновение пальца – за последнее полагался штраф в три гривны, а за насильственное пострижение бороды – аж целых двенадцать.
Видимо, к такому оскорблению князь Андрей Боголюбский был не слишком готов. Но вот к возможному отказу братьев Ростиславичей мириться явно подготовился заранее.
На Киев и окрестности должна была обрушиться новая княжеская коалиция, во главе которой князь поставил младшего сына Юрия, а в советники ему дал все того же проверенного воеводу Бориса Жирославича. Основу войск составляли, конечно же, владимиро-суздальские рати, но затем к ним присоединились, как обычно, муромцы и рязанцы, а также и новгородцы (в конце концов, князь Юрий Андреевич был именно новгородским князем).
По мере продвижения к Киеву войско росло как снежный ком и якобы достигло почти немыслимой цифры в 50 тысяч человек. При вступлении в пределы очередного княжества к суздальской рати присоединялись местные войска, остававшиеся верными великому князю. На Смоленщине армию Юрия Андреевича пополнили дружины смоленских, полоцких, туровских, пинских и городенских князей. На Черниговщине в совокупную рать влились войска Святослава Всеволодовича и его братьев. И наконец, к походу князя Юрия присоединились его родственники – дядя Михалко Юрьевич со своими войсками и отпущенный из киевского плена Всеволод Юрьевич.
Оборонять огромный Киев с его многочисленным населением братья Ростиславичи не собирались. Они закрепились в хорошо знакомых им собственных городах-крепостях – Белгороде и Вышгороде. Но пока Рюрик и Мстислав готовились к обороне, брат Давыд отправился на запад – просить помощи у старых врагов Андрея Юрьевича – «западенских» князей.
Коалиционная армия без боя заняла Киев, а затем двинулась к Вышгороду, ставшему первой целью в разразившейся войне.
Мстислав Ростиславич город без боя отдавать не собирался, и осада Вышгорода растянулась на долгих девять недель. Во время обороны города князь проявлял чудеса храбрости, лично водя своих дружинников в контратаки. Выдающийся российский историк С. М. Соловьев по этому поводу заметил: «Мстислав много терял своих добрых воинов убитыми и ранеными, но не думал о сдаче». Однако судьбу кампании решила не личная храбрость Мстислава Ростиславича, а дипломатические усилия другого брата – Давыда.
И хотя ему не удалось склонить на свою сторону галицкого князя Ярослава, в других западных княжествах его переговоры прошли успешно. На выручку осажденным в Вышгороде двинулся луцкий князь Ярослав Изяславич «со всею Волынскою землею». Этот правитель одновременно заявил о своих правах на киевский престол, и Ростиславичи с этими его претензиями согласились.
Ярославу Изяславичу удалось быстрым маршем подойти к Белгороду, где его войско соединилось с дружиной Рюрика Ростиславича. А уже от Белгорода союзники не мешкая двинулись к осажденному Вышгороду.
Удар по коалиционному войску «восточных» был нанесен ночью, внезапно и сокрушительно. Сыграли свою роль и эффект неожиданности, и паника, охватившая воинов князя Юрия и его соратников. По всему лагерю разнеслись слухи, что против осаждающих наступают не только волынские войска, но и галицкие, а также союзные тем кочевники («черные клобуки»).
Войско суздальцев и их союзников в беспорядке стало переправляться через Днепр, когда по нему из Вышгорода ударил князь Мстислав со своей дружиной. Нападение было настолько неожиданным, что отступление превратилось в бегство, а снятие осады – в полный разгром.
Убийцы добивают князя Андрея Боголюбского. Миниатюра Радзивиловской летописи
Впрочем, и победители, и сочувствующие им летописцы явно преувеличили масштабы поражения. Значительную часть сил князья из коалиции Андрея Боголюбского все же сохранили. (Например, новгородцы вернулись домой вообще без потерь.) Союзники владимиро-суздальского князя также не оставили и, как показало будущее, были готовы вести войну даже самостоятельно.
Как и в случае с новгородской войной, князь Андрей Юрьевич опять оказался в положении, когда большая проигранная битва не должна была привести к проигрышу войны. И в очередной раз князь к этому был готов, собираясь продолжать борьбу и намереваясь медленно, но неуклонно переломить ситуацию в свою пользу.
