Достижение же Земли Франца-Иосифа пешком офицерский состав считает возможным далеко не для всех членов экспедиции. Лишь меньшая часть ее снабжена подходящей одеждой и будет вынуждена идти в городской летней одежде. Поэтому достижение Земли Франца-Иосифа пешком представляется не всем членам экспедиции, а только снабженным теплой одеждой. Разделиться же на две партии, из которых одна пойдет пешком на Землю Франца-Иосифа, а другая — останется на судне, офицерский состав считает неблаговидным поступком, так как партия, уходящая на Землю Франца-Иосифа в таком случае покинет товарищей в очень тяжелом положении, предоставив их на волю судьбы, с провиантом, которого не хватит и на год. Если допустить, что судно не дойдет до Земли Франца-Иосифа лишь небольшое расстояние и экспедиция, покинув судно, достигнет земли, и в данном случае удачный исход зимовки является очень сомнительным, так как охотой может пропитаться три человека, но не семнадцать, для которых на восемь месяцев нужно, по расчету, сто тридцать шесть медведей. Кроме того, покинуть судно и зимовать на Земле Франца-Иосифа — это погубить всю научную работу экспедиции, выполненную на Новой Земле. Новой работы в предстоящих условиях зимовки быть не может. Из-за создавшихся условий должна отпасть и всякая мысль о прямой цели экспедиции — достижении Северного полюса.
Ввиду всего этого офицерский состав придерживается того мнения, что лучше взять курс на юг и, выйдя изо льдов, перезимовать где-нибудь в арктической стороне, сделать ряд научных работ. А в следующем году, подновив запас провианта, угля и снаряжения, направиться снова на Землю Франца-Иосифа и далее».
Неумолимая действительность доказывала правоту написанного. Все ждали, что Седов поймет это. А для Георгия Яковлевича это был неожиданный удар со стороны людей, на которых он надеялся и которые Добровольно пошли на все трудности экспедиции.
В своем дневнике Седов записал:
«Сегодня офицеры мне поднесли подарок: заявили, чтобы вернуться обратно». Потом он добавил: «Меня сначала это удивило, и огорчило именно то, что придется им отказать...»
Трудно сказать, чем бы кончилось это выступление офицерского состава, если бы команда не оставалась на стороне начальника экспедиции. Теперь Седов сутками не уходил с мостика, неуклонно ведя судно на север.
«Святой Фока» все же достиг Земли Франца-Иосифа. Правда, в топках было сожжено все, что могло гореть, вплоть до бани. На мысе Флора, вопреки ожиданиям Седова, вспомогательного судна с углем, продовольствием и одеждой не оказалось. Все надежды рушились, и лучше всех это понимал Георгий Яковлевич...
Зимовка седовцев протекала в той самой бухте, в которой сейчас остановился наш пароход, носящий имя Седова. Зимовка проходила в очень тяжелых условиях, большинство болело цингой, в том числе и сам Седов.
Однако от мысли идти к Северному полюсу Георгий Яковлевич не отказался. У него не было другого выхода.
Дело в том, что еще во время организации экспедиции Министерство морского флота заявило, что не Седову — сыну простого рыбака — они могут доверить руководство. Для этого есть замечательные моряки, имеющие имя. А кто такой Седов? Выскочка, черная кость... Георгию Яковлевичу было отказано в средствах, и он вынужден был организовать экспедицию на добровольные пожертвования. При таком положении дел Седов мог возвращаться на родину только победителем.
— ...Георгий Яковлевич просил меня примириться с мыслью, — продолжал Визе, — что из-за недостатка собак мне не придется сопутствовать ему в походе к полюсу, как это ранее намечалось. Я вынужден был согласиться.
Между тем развязка приближалась. 3 февраля в 12 часов дня при тридцатиградусном морозе Седов и два матроса Линник и Пустотный отправились к полюсу. Седов был обречен: он пошел больным. Через несколько дней случилось непоправимое. 19 марта вернувшиеся обратно Линник и Пустотный сообщили, что Георгий Яковлевич Седов погиб.
После возвращения экспедиции на «большую землю» министр морского флота Григорович, узнав о смерти Седова, сказал: «Жаль! Я посадил бы его в тюрьму!»
Мечта Седова о достижении Северного полюса, как и мечта Андре, Нансена, Каньи и других его предшественников, не осуществилась. Но своим личным мужеством они завоевали признание всего человечества.
«Седов» выброшен на камни
Мы не заметили, как наступило утро. На корабле заработала лебедка.
— Ну вот и начинается трудовой день, — сказал Визе.
Чтобы облегчить и ускорить разгрузку судна, капитан подвел ледокол ближе к берегу. До него оставалось меньше 50 метров. Разгрузкой и расчисткой площадки под дом занимались все члены экспедиции.
Через два дня на берегу уже стучали топоры и визжали пилы плотников, укладывавших первые венцы сруба. Мы с Эрнстом начали делать котлованы под бетонные основания для мачты и оттяжек. Динамит плохо брал вечную мерзлоту. Пришлось отогревать грунт кострами.
Благодаря хорошей солнечной погоде работа на берегу и корабле кипела день и ночь. Трудились все с удвоенной энергией. Дело двигалось споро.
В это время произошло событие, которое могло наделать много бед. В бухту периодически, два раза в сутки, вместе с приливом приплывали льды. Сделав круг, они вместе с отливом уходили обратно в Британский канал. Ничто не настораживало нас. Но 6 августа в бухту вошло большое ледяное поле. Слегка коснувшись корпуса «Седова», оно стало прижимать судно к берегу. Предпринимать нам что-либо было уже поздно. Скрежет форштевня свидетельствовал о том, что ледокол плотно уселся на камни. Бешено заработал винт, забился, как в судорогах, корабль, но сдвинуться с мертвой точки не смог ни на миллиметр.
Положение становилось отчаянным. Ледокол мог погибнуть, и тогда зимовать пришлось бы не только нам, семерым, но и всей экспедиции. Нужно было сделать все возможное, чтобы снять «Седова» с камней, в противном случае новый напор льдов мог выкинуть корабль еще дальше на берег, и тогда уже— навсегда.
Капитан решил воспользоваться стоящим на мели невдалеке от «Седова» большим айсбергом и подтянуться к нему тросом. Но пока заносили трос вокруг айсберга и закрепляли на лебедке, на якорную цепь «уселся» небольшой айсберг, плывший вместе со льдами, и прижал ее к грунту.
К счастью, айсберг удалось подорвать динамитом, и якорная цепь освободилась.
Капитан попытался еще раз стащить ледокол с камней. Загрохотала лебедка, выбирая трос, и одно» временно на «полный вперед» заработала судовая машина. Все было безуспешно: корма судна по-прежнему была на берегу.
Тогда Воронин принял новое решение: разгрузить кормовые трюмы и загрузить нос судна, перекачать воду из кормовых цистерн в носовые.
