Но Мазепа все равно об этом проведал, написал Петру, что его снова оклеветали.
«И кто же? Искра, Кочубей,
Так долго быв его друзьями!..»
И с кровожадными слезами,
В холодной дерзости своей,
Их казни требует злодей…
Гетман попытался сам схватить Кочубея и Искру, но те успели сдаться полковнику Осипову, и таким образом их «дело» рассматривали царевы люди в Витебске. Кроме Кочубея и Искры под следствием находились поп Святайло, монах Никанор, еще один гонец — выкрест Петр Яценко, сотник Кованько и еще несколько человек, оказавшихся в курсе дела. Полковник Осипов был вне подозрений и выступал как свидетель.
Дознание вели канцлер Головкин и вице-канцлер Шафиров. Они не были «заплечных дел мастерами», занимались преимущественно дипломатией, но следствие вели, как положено. Сначала сняли показания с Кочубея. Генеральный судья Украины выдвинул против Мазепы обвинения по 33 пунктам. Все они были правдой, а если в чем-то и не соответствовали действительности, то это было искренним заблуждением Кочубея. Главное, он сообщал о переговорах Мазепы с неприятелем и даже называл связных — иезуита Зеленского и графиню Дольскую. Кроме того, Кочубей сообщал, что гетман окружил себя поляками, что держит для своей охраны 300 сердюков — наемников из иностранцев, что препятствует бракам и другим родственным отношениям украинцев с русскими; что укрепления городов пришли в упадок и не обновляются; что гетман отбирает маетности у семей заслуженных полковников и забирает их себе или дарит своим близким, в частности, села покойного полковника Солонины передал своей матери, игуменье Магдалине; что самовольно распоряжается войсковой казной, «берет из нее сколько хочет и дарит кому и сколько хочет». Значительная часть обвинений содержала высказывания Мазепы в присутствии разных лиц, в которых открыто или иносказательно говорилось о намерении изменить. К сожалению, почти все пункты не подкреплялись доказательствами. Правда, Кочубей предъявил стихотворное сочинение Мазепы — «Думу», в которой автор сетовал на разобщенность украинцев, на то, что они служат то «поганым», то ляхам, то Москве, а в завершение писал:
Самопалы заряжайте,
Остры сабли вынимайте,
Хоть за веру вы умрете
И свободу сбережете! —
но смысл этого призыва представлялся неопределенным.
Роковую роль в «деле Кочубея» сыграл 14-й пункт обвинений. Кочубей свидетельствовал: Мазепа в своей гетманской столице Батурине узнал, что к нему едет государь. Мазепа заподозрил, что царь хочет его захватить и увезти в Москву, поэтому собрал своих сердюков для обороны.
Головкин и Шафиров сверили обвинения Кочубея с показаниями Искры и других «фигурантов». В проклятом 14 пункте обнаружилось расхождение. Искра, рассказывая о батуринском эпизоде полковнику Осипову, малость сгустил краски. По его словам выходило, что Мазепа намеревался захватить Петра и выдать шведам либо убить. На очной ставке Кочубей и Искра стояли на своем, потому что изменить показания означало признаться в клевете, тем более что речь шла о покушении на государя! Такое существенное расхождение в показаниях давало следователям законное основание применить пытку.
Однако решающим обстоятельством в этом деле явилось доверие Петра к Мазепе. Царь писал следователям о доносителях: «…чаю в сем деле великому их быть воровству и неприятельской подсылки». Судьбы Кочубея и Искры были предрешены. К ним применили пытку — секли кнутом, а кнут палача рассекал кожу и мясо до костей. Искра отрекся от своих слов еше до бичевания, но ему все-таки дали десять ударов. Кочубей понял, что его дело проиграно, и попытался хотя бы спасти семью от полного разорения. Он написал признание, что «чинил донос на него, на гетмана, за домовую свою злобу, о которой, чаю, известно многим». И перед подписью своею вывел: «…погубитель дому и детей своих». Ему дали пять ударов, минимальное количество, но и это едва не погубило 68-летнего судью. Бичевали также попа Святайлу и сотника Кованько. Когда их сняли с дыбы и положили на рогожи (чтобы кровь не пачкала пол), сотник сказал попу:
— Отче Иване! Яка московская плеть сладкая. Купить бы жинкам в гостинец.
— А чтоб тебя! — простонал поп. — Мало разве тебе спину исписали?
По царскому указу Кочубея и Искру приговорили к смерти и выдали гетману для показательной казни. Перед казнью Мазепа приказал еще раз пытать Кочубея, чтобы тот выдал, где спрятаны его деньги и ценное имущество. Кочубея жгли каленым железом всю ночь перед казнью, и он рассказал, где спрятаны деньги и кто ему должен. Эти «кровавые деньги» поступили в сокровищницу гетмана. 14 июля 1708 года безвинным страдальцам отрубили головы.
Мазепа тогда натерпелся страху, но в результате почувствовал себя даже увереннее, чем прежде. Он расправился с опаснейшими врагами, а царь еще раз доказал свою приязнь: «…клеветникам на тебя, ложно наветующим, никакая вера не дается».
Оставались считанные месяцы до измены Мазепы — Петру, России, Украине и украинцам.
…Обезглавленные тела Кочубея и Искры были переданы родственникам и погребены в Киево-Печерской лавре. Впоследствии на гробовом камне высекли надпись:
Поскольку нам смерть повелела молчати,
Сей камень о нас должен людям вещати:
За верность к Монарху и преданность
нашу Страданья и смерти испили мы чашу…
В 1708 году Карл XII начал наступление на Россию. До этого он добился больших успехов в Европе: занял часть Польши, включая Варшаву, а в Германии захватил Саксонию. Курфюрст Саксонии и одновременно король Польши Август лишился польской короны и заключил со шведами мир. Карл посадил на польский трон своего ставленника Станислава Лещинского. Отказалась от продолжения борьбы со шведами и Дания. Россия осталась один на один с грозным врагом. Положение России казалось молодому царю настолько тяжелым, что он подписывался — «печали исполненный Петр».
Польша и Швеция все настойчивее склоняли Мазепу на свою сторону. Гетман считал, что Россия скоро падет, начнется «передел собственности». Без хозяина Украина, конечно, не останется, опять отойдет к Польше. Но на первых порах польское правление будет довольно мягким, а потом… Да сколько ему осталось-то, Мазепе? Лишь бы при власти!
Гетманы всегда предавали Россию в самый трудный момент. При этом и речи не шло о «нэзалэжности» и «самостийности», а только о смене подданства и о временных выгодах для гетмана и его окружения. Но теперь Мазепа еще выжидал и ограничивался скрытым саботажем. Час открытой измены еще не пришел. Хотя поляки и шведы торопили, требовали от гетмана определенности. Графиня Дольская присылала шифрованные письма. Она призывала Мазепу «начинать преднамеренное дело», обещала, что скоро ему будут присланы предложения короля Станислава Лещинского и гарантии короля Карла XII. Мазепа медлил.
