В 1934–1935 годах Черчиллю удалось отстоять свои права. Для того чтобы избежать подобных проблем в будущем, он решил подстраховаться заранее. Войдя в состав правительства в сентябре 1939 года, Уинстон попросил своих секретарей в конце каждого месяца собирать все изданные им директивы, записки и прочие документы. Этой же практики Черчилль придерживался и переехав на Даунинг-стрит. Отобранные документы получили красноречивое название «Личные записки». Также Черчилль взял за правило именовать письма Сталину или Рузвельту исключительно как «мои персональные телеграммы».
Однако, несмотря на все ухищрения, британский премьер все равно не имел права использовать «свои» (как он их называл) бумаги в мемуарах. Преемник Хэнки сэр Эдвард Бриджес решил в конце войны возродить правила 1934 года, обязывающие министров возвращать правительственные документы в секретариат. Черчиллю же, напротив, гораздо ближе были либеральные правила 1919 года, когда бумаги считались собственностью политиков. В конечном счете, после длительных обсуждений, секретарь кабинета согласился на модернизированную версию закона о защите официальных документов. Новые правила были регламентированы бумагой кабинета министров WP № (45) 320 от 23 мая 1945 года.
Согласно этому документу:
— министры, покидая пост, могут взять с собой все меморандумы и другие государственные бумаги, составленные ими лично;
— члены кабинета министров могут в любой момент получить доступ в секретариате кабинета к тем документам, которые были адресованы к ним во время их работы в министерстве;
— все вышеперечисленные документы не могут быть процитированы или опубликованы без разрешения правительства, которое в этот момент находится у власти[103].
В соответствии с этой директивой Черчилль, покидая пост премьер-министра в июле 1945 года, взял с собой все «свои» директивы, меморандумы и записки. Впоследствии эти документы станут известны как «Chartwell papers»; архив британского политика составит основу архива Черчиллевского колледжа в Кембридже.
Согласно все той же директиве WP № (45) 320 одно дело было обладать этими документами и совсем другое — цитировать их в своих воспоминаниях. В этом отношении Черчилль попадал в полную зависимость от пришедшего ему на смену лейбористского правительства под руководством Клемента Эттли и секретаря кабинета сэра Эдварда Бриджеса. Последний собирался придерживаться жесткой политики в отношении издания послевоенных мемуаров. От его слова зависело очень многое. Не случайно политический обозреватель Хьюго Янг сравнит должность секретаря кабинета с «мандарином среди мандаринов». По его словам, секретарь кабинета — это «высокопоставленный жрец государственной администрации, облеченный огромной властью и влиянием. Оставаясь невидимым широкой публике, он использует свою власть для претворения в жизнь наиболее важных и секретных решений правительства»[104].
В мае 1946 года по предложению Эттли Бриджес разработал новые правила использования правительственных документов в мемуарной литературе. Согласно им цитирование официальных бумаг разрешалось «только в исключительных случаях»[105].
Черчилль был неприятно удивлен этими нововведениями. 21 мая, пригласив Бриджеса к себе, он процитировал ему несколько фрагментов из своей переписки с Дэвидом Ллойд Джорджем периода 1934–1935 годов, когда обсуждался вопрос о передаче правительственных документов в секретариат кабинета министров. Таким образом он недвусмысленно дал понять, что будет бороться за свои бумаги. Сэр Эдвард был впечатлен. В беседе с Эттли он посоветовал премьеру перед окончательным утверждением новых правил заручиться поддержкой бывшего лидера страны. В свою очередь Черчилль заметил, что в «целом согласен» с нововведениями. Единственное, он предложил сделать небольшое дополнение, чтобы к нему, как к бывшему премьер-министру, был применен особый подход. При этом Уинстон не забыл сослаться на фактор защиты от «очень оскорбительных атак», которым он подвергся в книгах Батчера и Ингерсолла[106].
Летом 1946 года, после продолжительных размышлений, сравнений всех pro и contra, Черчилль пришел к окончательному решению — мемуарам быть. В сентябре он отправил секретарю кабинета «личное письмо», в котором сообщил Бриджесу о своем желании написать историю Второй мировой войны. В письме были перечислены все правительственные документы, которые он собирался использовать в своем литературном проекте. Дальше Черчилль добавил, что хотел бы узнать позицию нынешнего кабинета — «не принимая эту точку зрения как окончательную, в принципе (выделено в оригинале — Д. М.), поступят ли возражения», если он будет использовать эти материалы?
Свое письмо британский политик закончил следующими словами:
«Мне кажется, я имею право на цитирование правительственных бумаг, если решил рассказать свою версию событий. К тому же подобное описание в интересах нашей страны, и, возможно, я единственный человек, кто способен это сделать»[107].
Бриджес отнесся к предложению экс-премьера с пониманием. В своем ходатайстве Клементу Эттли он отметил, что «мистер Черчилль предложил сотрудничать с правительством в целях избежания огласки в своей книге фактов, которые могут повредить общественному мнению». По словам сэра Эдварда, «было бы очень полезно, если бы примеру мистера Черчилля последовали и другие писатели»[108].
Ввиду особой важности предложение Черчилля было рассмотрено на заседании кабинета министров 10 октября 1946 года. Не считая небольших опасений, высказанных заочно[109] главой Форин-офиса Эрнестом Бевином, в целом кабинет согласился предоставить бывшему главе британского правительства разрешение на использование в своих мемуарах меморандумов, директив, записок и других правительственных документов, перечисленных им в цитировавшемся выше письме от 23 сентября. Также было оговорено, что до публикации текст книги должен быть передан правительству Его Величества для рассмотрения и внесения необходимых корректировок в свете существующей на момент издания политической обстановки.
Сообщая Черчиллю о результатах заседания, Бриджес добавил:
«Как видите, все приняли на 100 процентов без условий и оговорок, за исключением тех, которые вы сами предложили. Вы должны знать, что я и все мои коллеги в секретариате кабинета министров всегда готовы оказать вам любую помощь по вопросам, связанным с этими документами. Мы сочтем за честь быть полезными вам так же, как вы были полезны нашей стране. Мы все очень благодарны вам»[110].
