За обедом Миша давал мне последние наставления:
– Запомни, в Африке не спешат. Человек, который спешит – самый презираемый человек. И еще: приезжаем в гостиницу, не хватай чемоданы. Все принесут…
Последний взгляд на дорожную карту, плотную и блестящую, как пленка. Мы будем приближаться к экватору с юга и проделаем по Танзании тысячу километров. В машине у нас палатка, мешок еды и всяких припасов. Голова у меня тоже подобна мешку – все перед этим прочитанное смешалось, и неизвестно, что будет хотя бы чуть полезным в дороге. Как в школе перед экзаменом, вспоминаю: озеро Танганьика – самое глубокое в мире после Байкала. Виктория – мелкое озеро, но размером уступает только Каспию и озеру Верхнему. В Танзании сто пятьдесят племен и народов. Есть муха цеце. Ливингстон умер в этих местах. Вспоминаю зверей, которые могут встретиться, и письмо матери перед отъездом: «Сынок, к слонам близко не подходи. Я видела на картинке, какие у них зубы…»
Дорога чаще всего пустынна. Но вблизи от поселков и деревень – оживление. Больше всего на дороге почему-то женщин. И все обязательно с ношей. И поклажа у них обязательно на голове. Вот старуха на голове несет связку дров, девочка спешит в школу – книжки на голове. Чайник, бидон, сверток, приемник, зонтик – все на голове. Вот молодуха несет ведро. На ведерке вторым этажом лежит еще сверток. Молодуха идет по-царски, неторопливо. У нее даже в мыслях нет, что поклажа может упасть.
Идущие по дороге встречаются на базарчиках, шумных, пестрых и бедных, как наши привокзальные базары во время войны. Тут все покупают на медные деньги. Бананы, картошка, разложенная кучками на земле. Кислое молоко в жестянках из-под бензина. Дешевая ткань и мятые ношеные пиджаки, мотыги, ржавые части от старых велосипедов. Тут же на базаре, у огонька, сидит какой-нибудь старик, продает жареную касаву. Белые корешки пахнут печеной картошкой. Еда завернута в кукурузный листок. В ладонь тебе сыплют перец, смешанный с солью. Если после этого очистить пару бананов, то можно сказать: пообедал.
Селений с дороги не видно. Зеленая стена буша подступает прямо к асфальту. И только дымок выдает человека. Надо разыскать лаз в зелени и уже по нему идти на дымок. Чаще всего видишь пять-шесть хижин из легких жердей, обмазанных глиной. В мусоре копаются куры, на веревке сушится кукуруза. Знакомство с деревней чаще всего тут и кончается. Пришедших встречает молчаливая настороженность. Незнание языка позволяет стоять минуту-другую, и надо говорить «квахери» – до свидания.
Этот снимок я показывал Мише, когда скорость машины становилась слишком большой.
Как и везде, у дороги есть поселки, открытые всем ветрам и всем взглядам. Тут лавка со спичками, солью, мылом, консервами, сигаретами, пивом и вездесущею кока-колой. Бедность тут ничем не прикрыта. Тут сидят, лежат или отчаянно спорят о чем-то люди, ждущие у дороги случайной работы. Остановиться в таком поселке с попыткой фотографировать – пропащее дело. Сто голосов энергично требуют плату за то, что снимал костер, на котором жарится рыба, за то, что снял живописную хижину, за то, что прицелился в пролетающих птиц. Таковы давние отношения с белыми.
В одном из таких поселков я записал названия отеля и бара. Бар имел тростниковую крышу на гнутых столбах и вывеску «Парадайз», что означает «рай». Столь же бедный отель назывался отчаянно: «Лучше некуда». Это наивность или ирония бедноты, которой никак нельзя оставаться без юмора? Скорее всего, последнее. На той же дороге мы видели парня, на драном велосипеде которого висела надпись: «Аполлон-8»…
Часа два мы сидели на лесном пепелище. Мы не сразу поняли, что означают столбы синего дыма, восходившие из лесов. С высоких горбин дороги, когда горизонт отступал и непролазные дебри казались сверху мягкой зеленой топью, оглядевшись, можно было насчитать до десятка дымов. Над землей плыла пахучая пелена, знакомая нам по сибирским лесным пожарам. Стали попадаться пожары и у самой дороги. Местами надо было проскакивать в сплошной пелене дыма. От огня на асфальт выползали зеленые змейки и черепахи, бежала обычно скрытая зеленью четвероногая мелкота. В дыму с криком носились ласточки, ловили взлетевшую мошкару. Никто огня не тушил. Было жутковато глядеть, как пламя с гулом кидалось на плотную зеленую стену.
Но вот мы увидели остывшее пепелище. Все было черным. Уцелели только стволы высоких деревьев. Они, как печи в наших сожженных войной деревнях, усугубляли печальное зрелище. Но люди, которых мы тут увидели, вовсе не горевали. Наоборот, все были веселы. Ребятишки что-то искали в пепле. Взрослые сидели у деревянного блюда с кашей.
Хозяин семьи встретил нас добродушно и, сказав «джамбо», поболтал в посуде из тыквы самодельное пиво. Он кое-как говорил по-английски и рассказал, что полгода назад на этом месте его семья подсекла лес. Солнце необычайно быстро превращает деревья в сушняк. И вот мы видим участок земли, почти готовый кормить людей. Правда, огонь не мог сделать все до конца. Надо собрать и дожечь сучья, надо корчевать обгоревшие пни, и только потом в дело пойдет мотыга.
На прощание хозяин рассказал волновавшую его новость. Приезжал из города парень местного племени. Собрал людей и показал «большую мотыгу». «Ее по земле таскают быки, и надо только чуть-чуть управлять». Речь шла о плуге…
У той же дороги, в северной части Танзании, мы увидели тракторы, пахавшие землю под плантацию сизаля. На тракторах работали африканцы… Европа от подсечного первобытного земледелия до машины прожила многие сотни лет. Африке этот путь суждено сделать в короткое время.
Даже без карты мы догадались бы: приближаемся к побережью – пальмовый лес, духота. У хижин лежали горы орехов. Карта обещала впереди городок с названием Танга-Парус.
Мы ночевали в Танге. Перебирая в памяти впечатления, сразу почему-то вспоминаю витрину вроде наших «Не проходите мимо». Танзанийцы обеспокоены модой, проникающей из Европы. На витрине висели снимки, бичевавшие местных модниц и щеголей. Действительно, черная молодая толстуха в юбке-мини выглядела забавно. Но витрина имела и «положительного героя». Красивая стройная африканка предлагала одеваться по-африкански: накидка из пестрой ткани через плечо до ног и скромный платочек. Но странно устроены люди – никак не хотят следовать положительным образцам. Именно в юбках-мини проходили мимо витрины темнокожие девушки…
Африканский поселок.
В день, когда мы увидели Тангу, город переживал маленькую сенсацию. В гостинице за обедом по рукам ходила газета. На снимке огромный портальный кран поднимал с корабля громадную рыбу. «Три тонны весом, – писала газета, – такого еще не бывало».
