Отец Игоря Леонид Волгин встретил меня тепло и сразу же заказал небольшую – на восемь машинописных страничек – статейку о советской поэзии. Статья ему понравилась. Он заказал ещё одну. В этом мнимо-французском журнальчике я выступал регулярно.
Не с пропагандистскими статьями. Я писал о Твардовском и Мартынове, о Слуцком и Самойлове, о Винокурове и Межирове, о Жирмунской и Сухареве, о Кушнере и Чухонцеве. Меня печатали, насколько я понимаю, чтобы придать журналу имидж объективного информатора: есть хорошие поэты в СССР? – есть! Ну и о чём же они пишут?
Платили немного: 30–40 рублей. Но ведь печатался я не только в этом журнале. Выступал у Аллы Шустиковой в отделе литературы и искусства «Учительской газеты». Заказывал мне статьи рано ушедший из жизни Валерий Гейдеко, работавший в «Комсомолке». Печатал меня Генрих Митин в «Литературной России». Какие-то деньги набегали.
Но их вечно не хватало из-за нестабильности нашего семейного бюджета. Жене, младшему научному сотруднику без степени, институт платил мало. Мои гонорары позволяли только затыкать образовавшиеся бреши. Да и не так уж часто меня печатали. Вот, смотрю свои записи. «В марте у меня должны пройти три публикации: в «Комсомолке», в «Литературке» и в «Пограничнике». Однако время идёт, а у меня ещё ничего не вышло». Это 1965-й год. «Пограничник» – журнал, расположенный на Лубянке, в здании КГБ. Мне оттуда звонили, заказали небольшую рецензию на книгу Сергея Сергеевича Смирнова «Брестская крепость». Её выдвинули на ленинскую премию. Узнали они про меня от кого-то из более известных критиков, написавших о Смирнове и посоветовавших обратиться ко мне. Написал для «Пограничника». Приняли, но с публикацией тянут. Поставили в номер статью в «Комсомолке». Но наутро она не появилась. «Снял зам главного, – объясняют, – у него кое-что вызвало сомнение». Приезжаю в редакцию, работаю по замечаниям этого зама. Заменяю (так по моим записям) стихотворение Слуцкого на стихи Мартынова, снимаю полемику с Рустемом Кутуем (литератор, живущий в Татарии и пишущий на русском; о чём я с ним полемизировал, не помню), что-то вписываю вместо полемики. Уезжаю. Через несколько дней звонит Гейдеко. Статью, было, поставили, но ведущий редактор её в номер не взял. Отложили. А пока – не обновлю ли я её малость каким-нибудь свежим журнальным материалом?
Из журналов я выписываю только «Новый мир». Иду в библиотеку. Читаю журнальную поэзию. Вот удачное стихотворение Жигулина. Выписываю его. Дома вставляю его разбор в статью. Звоню Гейдеко. Валере нравится. Он терпеливо записывает вставку под мою диктовку. Теперь он не сомневается, что статью напечатают в самое ближайшее время. Недели через две звонит: нет, ничего не вышло! Статью зарубил главный редактор. Сказал, что она не на их газетную, то есть не на молодёжную, тему. Мне выпишут 50 % как за не пошедший не по моей вине материал.
Были, конечно, и более удачные месяцы. Но капризы фортуны, перепады её настроения заставляли меня искать штатную работу. Это оказалось очень тяжёлым делом.
Вот та же Алла Шустикова собралась взять неоплачиваемый отпуск в «Учительской газете» на три месяца. В «Учительской» меня хорошо знают и согласны, чтоб я поработал вместо Аллы. Я уже собираюсь идти в кадры, оформляться, как вдруг выясняется, что главный редактор приказала взять на место Шустиковой свою знакомую.
Из «Комсомолки» уходит Володя Григорьев. Мы с ним подружились, когда я ещё работал в Госкино. Он женат на актрисе и мечтал о режиссёрских курсах. Ездил в Ленинград, сдавал экзамены, ждал результата. Договорились, поступит – будет вместо себя рекомендовать меня. Поступил, рекомендовал – не взяли! Объяснили, что им нужен сотрудник со стажем, чем несказанно удивили Григорьева: сам он пришёл в «Комсомолку» со студенческой скамьи.
Дмитрий Леонидович Устюжанин, главный редактор журнала «Литература в школе», был очень доволен напечатанной у него моей статьёй. Извинялся, что мало заплатили: гонорары в редакции низкие. А не хотел бы я поработать в журнале? Кем? Завом отдела литературы. Этой ставки пока у него нет, но ему её обещают в министерстве. Если хочу, то пусть позвоню ему через неделю. Потом – ещё через пару недель. Потом – ещё. Я перестал звонить: если добьётся ставки, позвонит сам. Он не позвонил. (Точнее, позвонил через несколько лет, позвал в замы. Но я уже работал в «Литературной газете». От добра добра искать не стал!)
Но именно Устюжанин (сужу по своим записям) сделал для меня очень хорошее дело, во многом определившее мою судьбу. Это он познакомил меня с Петром Ильичём Гелазония. Точнее, он ему позвонил и сказал обо мне.
А незадолго до этого Алла Шустикова сообщила, что журнал «Семья и школа» ищет человека на место заведующего отделом литературы. Я позвонил автору журнала, старому своему товарищу по литературному объединению «Магистраль» Гене Кагановскому (мы до сих пор изредка созваниваемся и общаемся). Он сказал, что ответственный секретарь журнала «Семья и школа» Петя Гелазония – его друг детства. Но хорошо бы, если б Гелазонии отрекомендовал меня кто-нибудь из весомых, влиятельных людей. Таких знакомых у меня не было. Я попросил сделать это Устюжанина. Тот охотно позвонил в журнал, и Гелазония мне назначил встречу.
Работать с ним оказалось легко и приятно, прежде всего потому, что мы были единомышленниками и хотели печатать хорошую литературу.
Другое дело, на каких правах мне пришлось работать в «Семье и школе» – на птичьих. Потому что журнал не нуждался в заведующем отделом литературы. Он там был. Это место занимал детский писатель Б.
Занимал, но не работал. Определённо обещал руководству: уйдёт, как только найдёт для себя что-нибудь подходящее. «Вот открывается новый журнал «Детская литература», – объясняли мне. – Скорее всего, Б. туда и уйдёт, он в хороших отношениях с главным редактором нового журнала Сергеем Петровичем Алексеевым. А не уйдёт туда, перейдёт в «Детгиз», где его тоже очень хорошо знают». Но время шло, а Б. никуда не уходил. Его, очевидно, не слишком смущало, что стихи и прозу для журнала добывал я, а деньги за это получал он.
Первым возмутился таким положением вещей Владимир Михайлович Померанцев, член редколлегии «Семьи и школы». «Я сегодня же позвоню Орлову», – гневно сказал он. «Владимир Михайлович, – отвечаю, – вы меня поставите в неловкое положение. Ведь это именно я предложил Орлову (главному редактору), Игрицкому (заму главного) и Гелазонии формировать литературный портфель журнала. Помимо прочего, – объясняю, – мне важно было выяснить, насколько далеко они могут пойти в публикациях». «Не важно, кто предложил, – ответил Померанцев. – Вы своё дело делаете хорошо. Удивительно, что им и в голову не приходит, что за это нужно платить!»
