Предчувствуя самое печальное развитие событий, отец решил все же пробовать запасной вариант на следующее утро. Он рано поднял нас, чтобы всей семьей, да еще с подругой матери, к восьми часам утра приехать на знаменитый рыбный рынок Хельсинки в порту перед дворцом президента республики. В мою небольшую корзинку, с которой я помогал взрослым при походах в магазины, уложили на дно тяжелый пакет и закрыли его сверху какой-то фирменной упаковочной бумагой.
Поехали на «форде» тоже с овальным знаком CD на переднем и заднем бамперах, обозначавшим экстерриториальность транспорта и дипломатическую неприкосновенность его пассажиров, с одним из сотрудников отца за рулем. Меня с корзинкой притиснули на заднем сиденье. Машину поставили неподалеку от рынка, оставили меня с сотрудником и корзинкой в «форде». Отец велел, когда водитель мне даст сигнал, что он увидел тетю Херту, выйти из машины и отдать моей учительнице корзинку с «московским подарком».
Ждать пришлось долго. Херта так и не появилась, зато родители и подруга матери вернулись с полными корзинами рыбы, которой хватило бы для пропитания на целый месяц… Когда мы прибыли в полпредство, оно оказалось оцепленным полицией. Нас пропустили внутрь, но потом уже никого не выпускали. Оказалось, что в восемь часов утра Красная армия перешла границу Финляндии и начала боевые действия. Херта была арестована финской полицией, вероятно еще в прошлый вечер, и поэтому не смогла прийти ни на ночную встречу 29-го, ни на запасную — 30-го.
Ближе к вечеру раздался сигнал воздушной тревоги. Со стороны западной гавани, которая находилась в полукилометре от нашего дома, послышалась стрельба зениток. Это «сталинские соколы» на два дня раньше, чем Берия обещал резиденту, начали бомбежку Хельсинки. Они не попали ни в портовые сооружения, ни в вокзал или другие военные объекты. Зато неподалеку от советского полпредства и других дипломатических миссий, расположенных в этом районе, разорвались две мощные бомбы. Оконные стекла нашего дома разлетелись на куски и ранили двух советских дипломатов, погасло электричество.
Так мировая война во второй раз догнала меня бомбами, на сей раз — советскими.
Из Москвы пришел приказ — оставить для охраны здания на 10–15 дней двух работников хозяйственной группы, а остальным вернуться на Родину. Видимо, нарком иностранных дел Молотов всерьез полагал, что война с финнами продлится не больше двух недель.
Поверенный в делах СССР несколько дней вел переговоры со ставшим «союзным» германским посольством о помощи советской миссии в эвакуации из Хельсинки. Была достигнута договоренность, что нас переправят на немецком пароходе «Донау», стоявшем в западной гавани, в Таллин. Вскоре мы оказались в Москве.
Зимняя война, негативные подробности ведения которой советской стороной скрывались от советских граждан вплоть до середины 90-х годов, показала полную стратегическую нищету Сталина и его упрямую самоуверенность, бездарность и даже тупость наркома обороны Ворошилова, профессиональную слабость и профнепригодность большинства советских маршалов и генералов, примитивно низкую подготовку командиров среднего и низшего звена армии, ВВС, ВМФ. Думается, что общая слабость Красной армии, ее полная неподготовленность к ведению войны, несмотря на храбрость и героическую выносливость красноармейцев и командиров в тяжелейших природных условиях финской зимы, были вызваны не только сталинскими чистками высшего командного состава РККА в канун Второй мировой войны и слабой, формализованной подготовкой командиров и красноармейцев. Очевидно, как и разгром, учиненный НКВД, сомневающейся в вожде верхушки Красной армии в 1937–1938 годах, все предыдущие волны репрессий, уничтожившие или загнавшие в ГУЛАГ большую часть самых деятельных представителей интеллигенции, предприимчивых, энергичных и хозяйственных крестьян, обруганных Лениным и Сталиным новым ругательством — «кулак», а также самых развитых рабочих, лишили Красную армию действительно широкой народной базы инициативных и организованных мобилизационных резервов, из которых только и возможно было государству черпать кадры перспективных низших и средних командиров. Остававшаяся на свободе активная часть населения была настолько запугана и деморализована, что от этой «сталинской» болезни Красная армия не излечилась и в первые два года Великой Отечественной войны.
Тех читателей, кто хочет подробнее узнать то, что происходило в ходе военных сражений в 1939–1940 годах, отсылаю к документальной книге Бориса Соколова «Тайны финской войны», вышедшей в Москве в 2000 году…
Немецкий пароход «Донау» благополучно доставил нас через сутки из Хельсинки в Таллин. Мы изрядно оголодали, поскольку немецкий капитан «союзной» Германии не кормил своих русских пассажиров. Зато советское полпредство в Эстонии накормило и обласкало нас прямо на пристани. Еще через день мы были дома, в Москве.
Когда отец писал эту главу своих мемуаров, он рассказывал, что даже начальник разведки Фитин не знал о переносе даты нападения Советского Союза на Финляндию на три дня ранее, чем было запланировано. Но факт этого переноса оправдывал Фитина и резидента, не выполнивших задание «самого хозяина» — Сталина, который приказал перевезти руководителей КПФ через Стокгольм в Териоки. Срыв задания не повлек за собой оргвыводов, хотя резиденту пришлось переволноваться, возвращая в казну шесть миллионов триста тысяч финских марок. Финуправление его Наркомата отказалось принимать деньги, которые оно не выдавало. В Госбанке также ответили отказом, поскольку получателем этих миллионов НКВД не числился. После долгих уговоров только Фитин взял на себя смелость принять эти деньги в кассу разведки по приходной ведомости…
Весь позор для Советского Союза Зимней войны хорошо описан в современной литературе. Поэтому я хотел бы подчеркнуть только еще одно: позиция нейтральной Швеции, отказавшейся пропустить англо-французский экспедиционный корпус для участия в советско-финской войне на стороне финнов, и давление шведского правительства на финляндское в пользу скорейшего заключения мира была поистине ключевой к тому, чтобы разгоравшаяся мировая война не сожгла своим огнем Финляндию и не опалила всю Скандинавию весной 1940 года.
…В середине марта 1940 года резидент Елисеев вновь прибыл в Хельсинки в качестве поверенного в делах и начал практически восстанавливать дипломатические отношения Суоми и Москвы. Одним из первых его шагов стало освобождение из финского лагеря для военнопленных двух хозяйственников советского полпредства, оставленных «на две недели» в начале декабря для присмотра за зданием миссии. Они рассказали, что в одном из бараков своего лагеря видели Херту Куусинен и нескольких товарищей, приходивших до войны на приемы в полпредство.
