Сентябрь. Позвонил мне Л. И. Брежнев, подробно поинтересовался, как идут вопросы, связанные с нашим общим «делом». Я подробно проинформировал. Брежнев, в свою очередь, сказал, что по «делу» все обстоит хорошо, передал мне привет от Полянского и Устинова.
Мне известно, что Полянский, Шелепин, Андропов и частично Демичев подрабатывали материалы к предстоящему Пленуму ЦК, но с явным креном по «делу».
Переговорил с Ломако П. Ф., председателем Госплана СССР, по всем вопросам плана республики на 1965 год. Тот обещал поддержать по многим вопросам. В разговоре со мной он несколько раз порывался рассказать о его разговоре с Брежневым по «делу» и все же в разговоре до конца не раскрывался, видимо, чего-то опасался, но вместе с этим хотел дополнительно получить какие-то сведения.
11–20 сентября. Из Софии позвонил наш посол Органов и сообщил, что наша парламентская делегация, которая находится в Болгарии, возвращается на родину. Делегацию возглавляет Л. И. Брежнев. Он вместе с делегацией предполагает сделать остановку в Киеве на 2–3 часа. Состав делегации — четыре основных и семь сопровождающих товарищей.
Органов просил встретить делегацию и оказать ей знаки внимания. Выехал встретить делегацию в Бориспольский аэропорт, затем поехали вместе с Брежневым посмотреть город и заехали в ЦК КПУ, где я имел довольно острую беседу по затеянному «делу». Я сказал, что в «дело» посвящено слишком много людей, и промедление его решения чревато большими неприятностями для ни в чем не повинных людей. Брежнев пытался что-то объяснить, но все было довольно невнятно и даже подозрительно.
Я ему твердо сказал, что надо отступить от затеянного, спустить на тормозах или же смелее двигать «дело», нечего держать людей в подвешенном состоянии. Мне показалось, что на такую постановку вопроса Брежнев реагировал болезненно. На аэродроме вся делегация и встречающие ее пообедали, и делегация улетела в Москву. На прощание Брежнев мне сказал: «Ты, Петро, не беспокойся. Мы принимаем все меры, но как подойти к решению этого «дела», еще не знаем, дополнительно будем советоваться».
26 сентября. Это был субботний день. В Свердловском зале Кремля расширенное заседание, присутствуют члены Президиума ЦК тт. Хрущев, Подгорный, Косыгин, Воронов, Суслов, Брежнев, Полянский, Кириленко, Шверник. Присутствовало много людей разных рангов и чинов. Открыл заседание Н. С. Хрущев. Основной вопрос — «О пятилетнем плане народного хозяйства страны на 1965–1970 гг.».
Немало из присутствующих членов ЦК уже знали о подготовке мероприятий, направленных против Н. С. Хрущева. Но пока что никто точно не знал ни сроков, ни самой формы исполнения задуманного «дела». Даже сами организаторы находились еще в какой-то прострации, неуверенности и неопределенности. После расширенного заседания Президиума ЦК все члены и кандидаты Президиума ЦК собрались в комнате Президиума в Кремле за Свердловским залом заседания. Как обычно, началось обсуждение прошедших событий. Хрущев обратился ко всем и спросил: «Ну как, товарищи, ваше мнение о проведенном мероприятии и моем выступлении?» С удивительным утонченным лицемерием многие заявили, что все хорошо, просто отлично! И, к моему удивлению, больше всех хвалебные речи расточал Брежнев. Больно и обидно было все это слушать, просто становилось страшно, какая гнусная вещь лицемерие, и не хватило ни у кого мужества сказать правду. Позже некоторые, в том числе и Брежнев, объясняли такое гнусное поведение тактическим приемом, чтобы, мол, не навлечь подозрений и не вызвать тревогу у Хрущева.
В открытом споре, даже в борьбе единомышленников это подлый, недостойный прием. Как впоследствии окажется, это основной стиль Брежнева для расчистки себе дороги к власти — заигрывание, интриги, избавление от людей, которые много знают о нем, которые помогали ему на определенном этапе, и хуже всего — имеют свое собственное мнение.
Хрущев высказал соображение о созыве очередного Пленума ЦК, дал некоторые поручения. Сам он собирался уехать в отпуск. Поручено было вести все дела по Президиуму и Секретариату Н. В. Подгорному.
В это время в ЦК была создана группа Шелепина и Полянского, которая готовила материал для предстящего Пленума ЦК, но Хрущеву не было известно, что материал готовится не по его заданию и против него. Он же, Хрущев, в разговорах утверждал, что доклад к Пленуму в своей основе готов и что во время отпуска он его посмотрит, а где-то в ноябре проведем Пленум ЦК. По всему было заметно, что он не знал истинного положения, не знал, что ему готовится. Внешне держался спокойно. Вся игра вокруг него, безусловно, не была известна, хотя временами и чувствовалась какая-то настороженность в его обращении.
Он во многом полагался и надеялся на Украину, на ее поддержку его деятельности, доверял он товарищам, с которыми работал в Президиуме ЦК КПСС. Во всей затее и политической игре отводилась огромная роль Украине. Это понимали и товарищи, которые готовили материал к Пленуму, вот почему контакты по всем вопросам и информации были регулярными.
29 сентября Шелест находился в командировке в Черкасской области. Вечером ему позвонил в Черкассы Н. В. Подгорный и сказал:
— Срочно вылетай в Крым. Надо встретить Никиту Сергеевича. Он отправляется туда отдыхать. Потом перезвони мне или Брежневу.
Шелест сразу же из Черкасс вылетел в Симферополь. 1 октября туда прибыл Хрущев — на отдых. Шелест встретил высокого московского гостя, поселился недалеко от его дачи и каждый день наведывался к нему. Обедали, вместе охотились на фазанов.
На четвертый день своего пребывания в Крыму Хрущев решил лететь в Пицунду, на Кавказ, где отдыхал Микоян. Погода в Крыму начала портиться, и Никита Сергеевич решил провести отпуск в другом месте.
4 октября. Утром я проводил Хрущева в Пицунду. По возвращении в Киев я имел разговор с Подгорным и Брежневым, доложил им о своем разговоре с Н. С. Хрущевым, о его высказываниях и настроениях. Сообщил им, что Хрущев улетел в Пицунду. У меня после встречи и длительных разговоров с Хрущевым остался очень тяжелый осадок в том отношении, правильно ли мы делаем, что затеваем «дело». Ведь это же прямой политический заговор! Он переплетен с интригами и явными замыслами борьбы за власть. Но все это так далеко зашло с этим «делом», теперь уже нет у меня возможности перестроить свои позиции…
5–7 октября. У меня вновь состоялись разговоры с Брежневым и Подгорным. Они мне звонили, интересовались вопросами по ходу «дела» в республике и, в свою очередь, меня проинформировали по ряду вопросов. В частности было сказано, что в других республиках, краях и областях дела складываются хорошо. Я ответил: «Тем лучше. Нам будет легче».
