Госкомиссия Степашина установила, что 20 августа были даны указания к началу подготовки захвата здания Верховного совета РСФСР группами спецназначения КГБ СССР, Советской армии и МВД СССР. В силу многочисленности защитников Белого дома и прогнозировавшегося значительного количества человеческих жертв исполнители штурма здания — подразделения спецназначения КГБ — отказались от атаки.
Вернемся к событиям накануне ГКЧП. 29 июля 1991 года Горбачев перед отбытием на отдых в Крым одержал важную для себя и страны в ее последующем развитии победу: получил согласие авторитетных глав крупнейших республик — России и Казахстана — подписать новый Союзный договор. За решениями руководителей этих союзных республик, вне сомнения, последовали бы и остальные.
Горбачев, Ельцин и Назарбаев встретились на загородной даче Президента СССР, где с глазу на глаз обсуждали первоочередные проблемы, которые предстояло решить после подписания Союзного договора. Вести дела в обновленной стране договаривались по-новому; надлежало выработать дополнительные шаги по совершенствованию управления государственным механизмом, определиться в кандидатурах на ключевые министерские посты. Заговорили о расстановке главных сил: Президентом СССР остается Горбачев, Президентом России — Ельцин, а единственным претендентом на должность председателя Кабинета министров заслуженно рассматривался Назарбаев. Он соглашался на назначение главой исполнительной власти обновленного Союза при условии, если будут предоставлены реальные полномочия для управления народным хозяйством страны и он не окажется мальчиком для битья. Обсуждались возможные кандидатуры на посты ключевых министров, потому что у многих из них наступил пенсионный возраст, а «от некоторых: Язова, Крючкова, Пуго — надо было избавиться».
В общем перспектива дальнейшего укрепления страны становилась более ясной. Накануне союзными республиками была подписана антикризисная экономическая программа, с которой соглашались и были готовы ее выполнять даже отколовшиеся прибалтийские республики. Завершалась подготовка к подписанию Союзного договора; на конец 1991 года намечалось провести внеочередной съезд Коммунистической партии.
Эта встреча трех государственных лидеров, может быть, и осталась бы рядовой и незаметной для истории, если бы не незримое присутствие посторонних сил… Содержание конфиденциальной беседы по указанию Крючкова негласно фиксировалось службой охраны, верным Плехановым.
К слову, прослушивать Щербицкого, Ивашко, Кравчука или кого другого из руководства республики, как это случилось в России, меня из центра никогда не просили. Это было бы явным преступлением, непозволительным действием. Да и для этого следовало задействовать немалое число рядовых исполнителей. Сотрудники КГБ Украины, конечно же, проводили немало оперативно-технических, зачастую острых и рискованных операций, но выполняли их по ведущимся оперативным делам и только в отношении лиц, подозреваемых в явно преступных и наказуемых законом антиобщественных проявлениях. В случае нарушения действующих инструкций по организации слухового контроля, при внедрении без достаточных оснований специальной техники снисхождений никому, особенно руководителям органов госбезопасности, не делалось.
Так, когда я приступил к работе в Киеве, уволили со службы начальника Днепропетровского областного управления КГБ генерала Ю. Яковенко только за то, что ознакомил первого секретаря обкома с записью технического контроля телефонных переговоров одного из объектов разработки органов госбезопасности. Чиновник из обкома, помощник этого партийного руководителя, подсидел нашего сотрудника, вскрыл конверт с материалами под грифом «секретно», в результате произошла расшифровка оперативного мероприятия. По этому поводу был издан приказ КГБ СССР: Чебриков не простил легкую промашку своему земляку, и грозный приказ был разослан в органы безопасности по всей стране.
В ходе работы парламентской комиссии Степашина вскрылись факты, свидетельствовавшие о том, что Крючков в угоду Горбачеву осуществлял техническое прослушивание «ряда высших должностных лиц СССР и РСФСР», пользующихся депутатским иммунитетом и неприкосновенностью. Я глубоко убежден, что Чебриков никогда бы не пошел на подобные нарушения, ведь им наказывались руководители местных органов КГБ за менее опасные прегрешения.
Я разделяю выводы комиссии Степашина о том, что полное отсутствие контроля и вседозволенность привели к тому, что по указанию Крючкова в центральном аппарате страны в нарушение законодательства и собственных инструкций проводились оперативно-технические мероприятия в отношении ряда видных государственных и общественных деятелей еще задолго до августовских событий. Так, с 1989 года велось наружное наблюдение и прослушивание телефонных переговоров народных депутатов СССР Б. Ельцина, Т. Гдляна, А. Иванова, велся практически оперативный контроль за лидерами межрегиональной депутатской группы. В моем профессиональном понимании не укладывалось, как можно было наверху допускать подобные беззакония в отношении народных депутатов СССР и даже председателя Верховного совета России. Подозреваю, что Крючкову в его возрасте и в личном плане это было не нужно; естественно, все осуществлялось в интересах сохранения власти Генерального секретаря ЦК КПСС Горбачева в его противостоянии с политическими оппонентами.
Ветеран КГБ генерал-лейтенант Н. Брусницын рассказывал мне об одном разговоре с председателем КГБ Семичастным, который потребовал узнать, кто и зачем звонит находившемуся на отдыхе в Грузии Хрущеву. Брусницын, тогда заместитель начальника Управления правительственной связи КГБ СССР, ответил: «Этого не только я, но и вы не имеете права знать».
Вопрос о телефонном контроле, праве КГБ СССР на прослушивание каналов связи в советское время был одним из самых сложных и ответственных. Решения о прослушивании принимались на уровне руководителей органов, не ниже областных. Когда это касалось народных депутатов, то Крючков как руководитель КГБ не мог позволить себе отдавать команду, не получив прямого указания или согласия от руководителя страны. «Полученная таким путем информация направлялась мною лично Горбачеву непосредственно или через руководителя аппарата Президента», — отмечал он.
Избрание ряда политических противников Горбачева народными депутатами СССР озадачило Крючкова. Он доложил Горбачеву, что технические службы КГБ больше не могут контролировать разговоры этих лиц, ставших народными избранниками. Между ними состоялся разговор, который засвидетельствовал руководитель аппарата генсека Болдин:
