Дали был в высшей степени любезным и даже услужливым, но бывал и просто невыносимым. Отправляясь за стол, накрытый к ужину, он мог окинуть взглядом окружавших его старлеток в нарядах от Кардена, хиппи, «хинестас», «святых Себастьянов», безработных тореро, певцов, по случаю завернувших к нему студентов, в общем, всех, кто там был, и ткнуть пальцем в тех, кто пойдет с ним, не заботясь о том, что может обидеть кого-то из членов своей свиты, кого он не брал с собой по причине того, что тот просто надоел ему: «Ты, ты, ты, а ты — нет...»
Несмотря на всю эту суету, Гала никогда не теряла контроля над ситуацией. Если Дали вдруг позволял себе забыть, что он приехал в Порт-Льигат в первую очередь для того, чтобы работать, она брала на себя труд напомнить ему об этом, а если он не внимал ее напоминаниям, она его просто-напросто запирала. Его окружение это бесило. Сам же Дали, как истинный мазохист, уверял, что обожает такое обхождение с собой, и пел дифирамбы своей тюремщице.
Что не мешало ему, когда ему все это надоедало, вступать в пререкания с женой.
История Галы и Дали. Она манипулировала им, он манипулировал ею, и на склоне лет они оба, став совсем несговорчивыми, начали разрушать друг друга.
Но пока это время еще не пришло.
В Париже и Нью-Йорке Дали все чаще стал объявлять о предстоящих событиях, чтобы привлечь к ним внимание прессы и заставить говорить о себе. Ему следовало постоянно быть на виду, чтобы выгоднее продавать свои творения. Анонсируемые события далеко не всегда стоили того, чтобы их рекламировать, но Дали это не волновало: главное, чего он добивался, — чтобы о нем говорили, «пусть даже хорошо». Вот, пожалуйста:
9 ноября 1963 года он распространил через СМИ сообщение, что у него есть проект создания жидкого телевидения.
3 сентября 1964 года объявил, что ищет режиссера, который мог бы снять фильм о его жизни. И в данный момент рассматривает кандидатуры Антониони и Феллини.
13 октября того же года ему, видимо, особенно нечего было сообщить, и он просто объявил о том, что временно прекращает подрезать свои усы, поскольку у него усилилось выпадение волос.
5 мая 1965 года представил на суд публики изобретенный им купальник: накачав его гелием с помощью баллончика, можно было ходить по воде и не тонуть.
3 сентября 1965 года сообщил о том, что работает над новой версией «Атлантиды» и уже предложил Кордобесу — звезде корриды сo скандальной репутацией — роль Христофора Колумба.
В декабре 1965 года обещал появиться на Пятой авеню в костюме Деда Мороза.
4 ноября 1966 года все узнали, что 14-го числа того же месяца Сальвадор Дали даст пресс-конференцию у подножия Эйфелевой башни. Собравшимся на нее двумстам приглашенным он сообщит, что эта гигантская металлическая конструкция напоминает ему двух женщин, стоящих спиной к спине, а затем, не покидая сцены и не выходя из-за стола, за которым выступал, он поужинает у всех на глазах: вместо стоящей перед ним бутылки минеральной воды ему поставят несколько тарелок с дымящейся едой. Ужинать он будет один.
11 февраля 1966 года он устроит пресс-конференцию в трубе нью-йоркской канализации.
2 июня 1967 года он объявил, что на коробках шоколада «Маркиза де Севинье», которые планируется выпустить к Новому году, будут его мягкие часы. Пресса должна быть в курсе, что он позволил использовать их совершенно бесплатно.
13 декабря 1967 года: всем, всем, всем — в фильме, который собираются снять о нем, его полотно «Ловля тунца» оживет благодаря актерам американского театра «Ливинг тиэтр».
26 июля 1967 года Дали, потребовал, чтобы в Кадакесе запретили передвижение на автомобилях — их следует оставлять на стоянке при въезде в поселок. И провозгласил, что настоящей проблемой завтрашнего дня станут не столько автомобильные дороги, сколько межпланетный туризм: «Вы только представьте себе, сколько нужно будет переправить на Луну или Марс цемента, чтобы построить там гостиницы».
15 августа 1967 года он заявил о своем намерении совершить в сентябре переход через перевал Пертус верхом на слоне — повторить исторический подвиг армии Ганнибала.
18 ноября 1970 года всем стало известно, что в холле гостиницы «Мёрис» Дали ставит эротическую трагедию собственного сочинения — написанную «в стиле Корнеля».
В этой связи один журналист рассказал нам, что в поведении Дали произошли кое-какие изменения. Отныне при встрече он перестал подавать людям руку для пожатия, а предлагал им дотронуться до кончика шнурка. Благодаря чему он избегал теперь непосредственного контакта с окружающими. «Обслуживающий персонал "Мёриса", и не то еще повидавший, с самым серьезным видом прикладывался к этой веревочке. Все там давно знали, что благодарность мэтра обычно бывает соразмерной масштабам его фантазий», — завершил свой рассказ журналист.
Подобных примеров можно было бы привести еще множество. Достаточно поднять архив любой газеты. Разделы новостей или светской хроники пестрят забавными сообщениями или фотографиями, к которым явно приложил руку сам мэтр. Стоило ему только свистнуть, как журналисты мчались к нему со всех ног.
Но не дремали они и тогда, когда Франко, жестоко расправившийся с противниками своего режима и заслуживший единодушное осуждение всего мира, получил лишь один голос в свою защиту, и этот голос принадлежал Дали, который изрек: «Ему следовало казнить еще больше народу». Потрясенные его высказыванием, СМИ разнесли эту новость по всему свету.
Был ли Дали тогда и в последующие годы действительно одержим «страстью к низким поступкам», как сказал мне Кристиан Болтански[544], когда я заговорил о Дали? Я готов согласиться. Эта страсть наложилась у Дали на его извечный мазохизм.
Возможно, это было своеобразным возвратом к детским и юношеским постыдным поступкам. К удовольствию, которое можно было испытать, мучаясь от стыда.
Фраза не была забыта, и позже, когда демократия в Испании была восстановлена, он наряду с другими видными деятелями, вставшими на сторону Франко, стал получать анонимные письма с угрозами. Ему даже пришлось позаботиться об охране, поскольку опасность покушения на него была вполне реальной.
А Сабатер, вместо того чтобы успокоить Дали, только добавил нервозности, показав ему пистолет, который он прятал в носке.
Еще Дали весело проводил время в компании Жана Клода дю Барри, яркой фигуры полусвета, владельца модельного агентства, называвшего себя племянником известного петомана, выступавшего в мюзик-холле, о котором между прочим упоминалось в «Петомании» — одной из настольных книг Дали, и поставлявшего Дали манекенщиц, готовых обнажаться перед ним и потворствовать его прихотям, а при случае и позировать ему. А еще дю Барри поставлял молодых любовников Гале. Дали называл его «ответственным за мою задницу». Дю Барри, которого друзья величали «графом дю Барри», а Дали — «Веритэ» («Правда»), обладал прекрасным чувством юмора и признавался: «Я для Дали то же самое, что Петроний[545] для Нерона».
