– Я не буду говорить об этом, ваша милость.
– Если ты все же заговоришь об этом, – вежливо вмешался Тутуш, – говори, будто то было мгновенное озарение свыше.
– О да, – вскричал счастливый Омар, – как вы того пожелаете!
– И хотя, – добродушно заметил Низам, – ты не забыл про ширму, какие делают в Китае, и серебряный кувшин для воды, тебе и в голову не пришло подумать о еде и о слугах. Вот небольшой кошелек с серебром, который даст тебе пищу, а Тутуш отыщет для тебя пару слуг.
И правда, Омар не учел ничего подобного. Он с любопытством взял в руки расшитый кошелек. Никогда прежде он не считал деньги пригоршнями. Он почувствовал легкое опьянение, греющее душу.
– Когда я получу башню? – спросил он с тревогой.
Низам поглядел на Тутуша, который поджал губы.
– К послеполуденной молитве завтра, – тем не менее любезно ответил он.
И Омар ощутил волшебную силу власти.
– Хвала Аллаху милосердному! – вскричал он и коснулся лбом ковра.
Когда Низам сказал, что Омар может идти, тот вскочил, забыв про серебро, но Тутуш напомнил ему, и он поспешил вернуться. Тутуш также шепнул ему, что нужно сказать салям на прощанье.
Как только они остались одни, Тутуш наклонился к Низаму:
– О Солнце Благосклонности, разве не говорил я, что этот юнец – надлежащее орудие, уже приспособленное к вашей руке? Где во всем Нишапуре мы нашли бы другого такого? Разве не создан он для своей роли… с его необычным умом, его странной привычкой говорить искренне, его наивным невежеством во всем, кроме наблюдения за звездами… и этим его невероятным даром пророчества, которым он владеет? Моя душа, он даже клятвенно доказывал учителю Али, будто астролог владыки должен определять правду.
Низам не улыбался.
– Жаль, я не знаю его тайны… Впрочем, похоже, он ничего не скрывает.
– Ничего! – удовлетворенно эхом отозвался глава шпионов Низама. – Каждое слово, слетающее с его губ, – доказательно, а каждое второе слово – правда. Моя душа! – с силой щелкнул он четками. – Я буду называть его Доказательство Истины. Оденьте его в одежды мудреца, научите его быть немного таинственным и, прежде всего, хранить таинственное молчание, а затем представьте его Малик-шаху со словами: «Вот Омар Палаточник, который совершил пророчество в Маласгерде… я нашел его для посланника Аллаха на земле». Моя греховная душа, все пойдет как по маслу. Туфелька придется явно впору.
– В конце концов, – размышлял Низам, – он вел себя подобно необузданному жеребенку, и все же один раз у меня возникло чувство, что он пренебрег бы нами.
– Ла-ла! Птенец… влюблен. И в тот момент, когда девушка не трепещет в его объятиях, он мечтает снова заполучить ее в свои объятия…
Он резко замолчал, поскольку глаза Низама стали холодными. Низам был фанатиком ортодоксального ислама.
– Возможно, – заметил визирь, – его тайна – дар Невидимого. Такие люди не представляют себе, как знание приходит к ним.
– Воистину правда. «С Аллахом во имя Аллаха».
– Я не могу отыскать иного объяснения. Видимо, его пророчество было чудом.
– Истинно… воистину.
Тутуш, который не верил в чудеса, не имел никакого намерения полностью раскрывать душу перед своим покровителем. Но он ума не мог приложить, что случится, если Омар, если этот Доказательство Истины вдруг научится снова пророчить и его пророчества станут сбываться.
Сторожевая башня, ставшая «Обителью звезд», за кладбищем на берегу рекиТутуш выполнил свое обещание во всем, что касалось самой башни. Едва сгустились сумерки следующего дня, он передал Омару ключи от новой обсерватории. После этого столяры и каменщики начали трудиться над восстановлением внешней стены и самой башни. Они лепили глиняные кирпичи у обрыва ниже по течению реки и, когда кирпичи высыхали на солнце, укладывали их на место.
Это пришлось по душе Омару, который хотел, чтобы никого не было в башне, когда Ясми впервые переступит ее порог. Он приказал рабочим отмыть стены и земляной пол башни, на котором он расстелил большую плетеную циновку. Эту часть помещения он предполагал превратить в приемную обсерватории.
На втором этаже он расстелил ковры тончайшей работы и покрытую лаком китайскую ширму с извивающимся резным позолоченным драконом. Там размещалось его спальное место и резной сундук из сандалового дерева с его личными вещами.
Третий этаж он оставил почти пустым. Там стояли только простые деревянные столы и шкаф с различными отделениями и выдвижными ящиками для хранения рукописей. Здесь он предполагал работать, когда прибудут приборы. Тутуш принес много книг, подарок Низам ал-Мулка, но объяснил, что приборы, которые просил Омар, необходимо искать в Багдаде.
Омар, впрочем, не склонен был сразу же начинать работу. Он часами бродил по базару в Нишапуре и делал покупки, расплачиваясь только что полученными серебряными монетами. Он покупал отрезы белого шелка, чтобы Ясми могла носить сшитые из него наряды, когда наконец станет его женой и войдет в его дом, а также он покупал фарфоровые вазы, наполненные цукатами. Он обзавелся бронзовой курильницей в виде грифона и фимиамом для нее. Он приобрел серебряный браслет для нее, украшенный небесно-голубой бирюзой.
– Ай, – вскрикнула Ясми, когда подарки были разложены перед ней, – это и правда чудо!
– Тогда и ты волшебница, о разрушительница сердец.
Ясми легонько захлопала в ладоши и позволила Омару закрепить браслет над локтем.
Она, затаив дыхание, с интересом изучала огромный ковер, поскольку подобные вещи являлись диковиной в Земле Солнца, и не спускала глаз с позолоченного дракона даже тогда, когда Омар ласковыми движениями убирал пряди ее шелковистых волос с шеи, где тонкая жилка пульсировала под его пальцами. Для Ясми это было больше чем счастье.
– В комнате наверху много книг, – заметила она. – Скажи, ты читаешь их все, когда меня здесь нет?
Каждый раз, когда она покидала Омара, она боялась оставлять его одного. Боялась тишины, боялась времени, которое разделяло их, прежде чем она снова сможет сидеть вот так подле него. Ей хотелось знать каждый его шаг между их встречами.
– Нет, – небрежно ответил он ей. – Хотя да, там есть одна небольшая книжка со стихами, сочиненными одним пустынником. Я ее прочитал.
– Стихи! – Ясми слышала рифмованные строки сказаний, которые акыны пели о древних рыцарях, лошадях и сражениях. – А о любви там написано?
– Не больше, чем я прячу в укромном уголке моего сердца.
И он откинул ее голову назад, пока ей не пришлось взглянуть ему прямо в глаза. Ее всегда тревожил его взгляд во время их встреч.
– Ай, – прошептала девушка, – не смущай меня.
– Ты красивее Ширин, которую украшают девушки-джинны, или джиннии.
– Ты прочел о ней в книге?
– Уо-алла, да, в книге моего сердца.
– А что ты читаешь в моем?
– В твоем? О, безжалостность и безразличие, которому мало дела до страданий несчастного Омара.
Ясми казалось, будто ее возлюбленному дарованы таинственные сверхъестественные силы. Без сомнения, он владел всей мудростью древних, и он мог читать стихи, которые пели поэты, он и сам мог произносить слова, звучащие лучше любой музыки их стихов. А теперь он превратил полуразрушенную башню в рай для нее, для нее одной.
Но и это все значило совсем мало, пока Омар оставался Омаром и любил ее.
Девушка глубоко вздохнула. Восторг переполнял ее. Она откинулась на подушки, широко раскинув руки и полуприкрыв веками темные глаза, но не спуская с него взгляда.
– Повтори, разве я жестока? – сорвался с ее губ шепот. – Скажи, разве я надменна?
И он бросился на нее, и, схватив в объятия, целовал до изнеможения, близкого к обмороку.
В Омаре текла кипучая арабская кровь. Веками жили его соплеменники среди сухого, раскаленного, обжигающего воздуха пустынь, где жизнь, проводимая в вечном сражении с бесплодной землей и жестокими врагами, создала мужчин чутких и впечатлительных, откликающихся на чувства и вместе с тем суровых и несгибаемых, как сталь. Сила его страсти с пугающей его самого властью цепко держала его.
Ясми представлялось очень важным, чтобы обожаемая ею башня получила свое имя. Как-никак, люди в Нишапуре утверждали, будто призраки собирались там из могил кладбища, расположенного у подножия башни. Рядом со своим возлюбленным Ясми нисколечко не волновали скитающиеся духи, но старое суеверие заставляло ее сильнее желать дать башне имя.
Тем не менее, хотя Омар и предлагал какие-то имена, она смеялась, научившись уже распознавать, когда он шутит, а когда нет.
– Нет, это не «Обиталище блаженства» и не «Палата гурии». Говорю тебе, нет. Это… это…
– «Пристанище ангела».
– Конечно нет.
Ясми верила без колебаний – добрый ангел спускался сюда даровать им любовь, но не решалась вслух говорить об этом, относясь ко всему связанному с религией с большим трепетом.
