Положение устава о том, что больного от служебных обязанностей освобождает командир по заключению врача, понимается командирами, как разрешение не освободить от службы больного. Однобоко понимается. Хотя это положение устава дает командиру право только заменить больного кем-то другим, расставив по-новому вахту. Это один из пунктов в службе корабельного врача, вокруг которого идет постоянная борьба – между гуманной медициной и командирским апломбом. (Закон Мерфи: если имеется какое-либо положение, не допускающее двоякого толкования, то всегда найдется человек, понявший его неправильно). Обо всех случаях заболеваний и результатах медицинского осмотра я доложил флагманскому врачу. Недовольное брюзжание командования плавмастерской было погашено.
Прошло несколько дней. Флагманский врач вызвал меня к себе.
– Дело есть. Один из эсминцев готовится к длительному плаванию. Как тебе известно, работы медицинской службе в этот период исключительно много. Штатный доктор корабля должен уходить в отпуск. На тебя возлагается задача подготовки корабля. Я понимаю, что для тебя эта задача исключительно сложная: нет опыта. Подробный инструктаж получишь у флагманского врача соединения капитана Огнева. Эсминец стоит во Владивостоке. В заводе. Надо ехать туда. Вопросы есть?
– Да, один. Финансовый.
– Ясно. Держи червонец.
Снова предстояло проделать путь. Теперь уже в обратном направлении. Во Владивосток. Настроение было нормальное. Командировочное предписание в кармане. Конкретное дело впереди. Отдых кончился. Флотская машина втянула в свой постоянно движущийся конвейер еще одно молодое честолюбивое тело. Конвейер остановить нельзя. Даже если он начинает гнать продукцию не высшего качества. Изношенные или же дефективные части его постоянно заменяются новыми: одни – на пенсию, другие – по статье “за дискредитацию высокого звания советского военнослужащего”, третьи – в места не столь отдаленные или окончательно: из жизни. Хорошо, что третьих и четвертых меньше: здорово отвлекают от работы. На флоте покойников не любят. Так же, как и больных.
Комфортабельный автобус, великолепная своей живописностью дорога. Шкотово. Артем. Владивосток. Всего четыре часа пути. Всего. В Белоруссии 150 километров считается исключительно дальней поездкой. К ней начинают готовиться за месяц. Суетится народ. Волнуется. (Аж в Минск! Господи!) На Дальнем Востоке расстояния сжимаются. Например, два с половиной часа полета из Советской Гавани во Владивосток считаются легкой прогулкой. “Сто рублей – не деньги. Тысяча километров – не расстояние”. Эта крылатая фраза дальневосточников стала своеобразной визитной карточкой. Можно гордиться своей исключительностью. Сердце уже не сжимается при взгляде на карту Союза. (Быстро, однако).
Приехав в город, я отправился на поиски эсминца. Дело осложнялось тем, что пропуска в завод у меня не было. Грозный призрак знаменитой ВОХРы стоял перед глазами. Неприступность и неумолимость. Бдительность, доведенная до высших пределов. Обшарпанный наган на боку.
Проходная завода представляла собой широко распахнутые ворота, через которые проходила ветка железной дороги, и стоящую в стороне деревянную будку. За маленьким окошком виднелось равнодушное лицо бдительной охранницы – олицетворение непреодолимого барьера для злоумышленников и диверсантов. Я привлек к себе внимание охранницы стуком в окошко.
– Что надо?
– Я на эсминец “Веский”. По заданию ЦРУ должен его сегодня взорвать. Прошу разрешения пройти.
– Валяй! Без тебя тошно.
Озадаченный лейтенант побрел вдоль ржавого ряда кораблей и судов, стоящих в ремонте. Перепрыгивая через швартовые канаты, посадившие мертво на цепь гений человеческой мысли, уклоняясь по сигналу проносившихся электрокаров, которые в большинстве своем во всех направлениях сновали без груза, я, наконец, добрался к месту назначения. Поднявшись по сходке, брошенной с юта на пирс, был остановлен матросом с сине-белой повязкой на рукаве.
– Таварыщ лейтэнант. Командир вахтэнный пост на ютэ матрос Шарафуриков. Цел вашего прибытия? Кому и как о тэбэ доложит?
Фигура выражала готовность к действию. Под глазом – желто-зеленый синяк.
– Послушай, братец (такое обращение к матросу приобщало к великому флотскому братству). Кто же тебе фингал поставил?
– Старшина замэчаний дэлал.
Представившись командиру, я выслушал ряд наставлений, смысл которых сводился к следующему:
– Пока ты еще юнец и дурак. Офицером станешь года через три-четыре. То, что тебе поручена подготовка корабля – козни флагманского врача. Но одна положительная сторона в этом есть: будет кому фитили вставлять за срыв подготовки. Работать мы тебя научим. Не хочешь – заставим.
– Почему вы считаете меня бездельником и разгильдяем, даже не узнав моего имени? Я же прибыл вам помочь!
– Ты что, лейтенант? И в мыслях не было, извини. Однако... посмотрим. Все. Иди.
Расстались. Один – ошарашен (док), другой – озадачен (командир).
– Да! Борзой лейтенант (флотск.)...
Самолюбие было задето. Ответственность за жизнь и здоровье моряков требовала кропотливой, вдумчивой работы. Тем, кто знает флотскую медицину, известно, что план подготовки корабля по медслужбе к длительному плаванию включает в себя до сотни пунктов. Причем он отличается от плана культурно-массовых мероприятий тем, что должен выполняться фактически. Здесь отметку “вып.” просто так не поставишь. Совместно с капитаном Огневым план был составлен, указаны даты мероприятий. Огнев дал четкие указания: как, кому и когда давить на мозоль и совесть, чтобы все пункты были выполнены. Сел в свою карту и уехал в... Тихоокеанский. Командир план утвердил, напомнив лейтенанту, что план должен выполняться безукоризненно. Бумага обрела силу закона. Человек – бесплатное приложение к ней.
Надо сказать, что планированию на флоте отводится особое место. Это – главное в деятельности офицера. Все звенья бюрократической машины беременеют планами ежедневно, принося двойню, тройню, а то и десяток маленьких планчиков сразу. ГШ ВМФ, получив указание по телефону или маленькой бумажке из канцелярии министра, тычет указующий перст в командующего одним из флотов: к такому-то сроку подать свои предложения по использованию кораблей в районе таком-то. Командующий флотом предложения подает: “Любой из моих кораблей выполнить почетную задачу готов, однако лучше использовать такие-то”.
В ГШ рождается мысль. Летит новорожденная обратно туда, откуда вылетела в форме предложения. Быть посему. Все отделы и службы флота моментально реагируют на это срочным составлением руководящих телеграмм подчиненным службам объединения, в которое входит счастливый избранник. Отделы объединений срочно вызывают к себе флагманских специалистов соединений и проводят совещания, на которых указывают последний срок готовности корабля, оставляя резерв минимум месяц, проводят инструктаж по составлению плана подготовки (экземпляров пять), дают указания всем подчиненным подразделениям (складам, мастерским и так далее) обратить особое внимание, помочь, организовать, провести, научить, проконтролировать. Флажки соединений срочно вызывают специалистов корабля. Проводят совещания и указывают срок представления плана подготовки, оставляя резерв (поправку на бестолковость) времени. Командиры кораблей проводят совещания с офицерами корабля и, в свою очередь, требуют планы, указывая срок (с поправкой, естественно). Таким образом, сроки представления планов, указанные флажками и командирами, не совпадают. Командиры боевых частей и начальники служб закрываются в каютах и пьют чай или... кофе, параллельно рождая в муках все тот же план, стараясь в нем детализировать все встающие проблемы. Пишущие машинки раскаляются добела. Корабельные писаря становятся центральными фигурами. Очередной десяток стройных кедров падает в чрево минлесбумпрома. Жены корабелов ложатся спать в одиночестве.
