Лефевру и Абуану прописали пелот по четыре часа ежедневно: два часа утром и два после обеда, в самое жаркое время дня. Абуан негр и вроде бы переносит это довольно стойко, хотя у него, как говорят, поздняя стадия сифилиса и его каждый день накачивают пенициллином. Лефевр же выглядит лишь наполовину живым. Глаза его ввалились и блестят, как два сапфира, погруженные в черные распухшие мешки; он совершенно пал духом и передвигается чисто автоматически. Надеюсь, он все-таки выдержит. Сейчас у него вид человека, которому не хочется жить.
3 августа 1960 г.
Сегодня утром приступили к практическому изучению прыжков с парашютом и погрузились на самолет «норд-норатлас», приспособленный для перевозки десантников. Машина довольно древняя. К бортам прикреплены откидные скамейки, а сверху вдоль салона натянута проволока для зацепки строп, и больше ничего нет. Хотя мы сами сегодня не прыгали, нам хватило того, что мы наблюдали, как это делают другие. Зрелище, надо сказать, устрашающее, и как подумаешь, что в следующий раз будешь на их месте, — пробирает нервная дрожь.
В последнее время мы вдоволь набегались по окрестным холмам — обучались тактике передвижения в гористой местности. Эти тренировки вкупе с утренним десятимильным пробегом до бель-Аббеса и обратно так развили нашу мускулатуру, что дальше, уж кажется, некуда. Паркур де комбатан здесь гораздо труднее, чем в Маскаре, и теперь мы перемахиваем через стены, перепрыгиваем через канавы и взлетаем по канатам не хуже обезьян, резвящихся на деревьях. У нас не осталось ни грамма лишнего жира.
Днем обучались прыжкам без приземления. Осуществляется это с помощью специальной платформы, установленной на высоте двадцати пяти футов над землей. Ты стоишь на платформе с прицепленной к тебе подвесной системой и по команде «Вперед!» прыгаешь вниз (упражнение не для слабонервных). Когда ты почти совсем уже шмякнулся о землю, подвесная система резко останавливает твое падение — если на то будет Божья воля, — и ты повисаешь, беспомощно болтаясь в воздухе. Затем так же внезапно система отпускает тебя, и ты шлепаешься на землю как куль картошки. Однако все должно быть так, как при настоящем приземлении с парашютом, и надо кувыркаться по земле по всем правилам, как будто упал с большой высоты. За последние недели мы накувыркались до полного отвращения, но толку от этого, похоже, мало. Виссман крайне неудовлетворен нашими достижениями. Особенно огорчил его Планше, который отказался прыгать. Виссман избил его до полусмерти, что никого не тронуло, потому что Планше нам не нравится. Он француз со смуглым лицом и на первый взгляд самый обыкновенный уголовник, однако, присмотревшись, замечаешь пару змеиных глаз с отчетливыми желтыми прожилками. Он очень вероломен, насквозь лжив и весь пропитан кислятиной. Короче, от него блевать хочется.
Из легионеров-французов есть еще Фоглуар, тоже малопривлекательная личность. Сегодня вечером он заявил, что у него украли деньги. У нас такого еще не случалось. Фоглуар доложил об этом Крюгеру, тот рассвирепел. Был произведен тщательный обыск всего нашего имущества, включая личные вещи, и отныне до особого распоряжения мы должны есть стоя и перемещаться бегом, а если кого-то заметят расхаживающим, он будет автоматически подлежать наказанию. Кроме того, каждый вечер после ужина будут проводиться дополнительные занятия с оружием, а затем проверка личного имущества и снаряжения. Одним словом, нас ждет не жизнь, а каторга, и все из-за этого Фоглуара. Вполне может быть, что он продул деньги в карты или пропил их в увольнении.
В казарме воцарилась атмосфера всеобщей подозрительности. В этой среде подозревать можно любого. Мне лично кажется, что если уж кто и украл деньги, так это Планше, — у него и койка рядом с Фоглуаром.
Вот парадокс: буквально все негодуют по поводу того, что в лагере объявился вор, а между тем среди легионеров не наберется и десяти процентов таких, кто не сидел за воровство или не скрывается здесь от полиции. И тем не менее первейшая заповедь в легионе — «не укради». Наказание за это преступление может быть самым разным и зависит в значительной степени от того, какие настроения преобладают в подразделении. Наказывая всех, Крюгер стремится, чтобы атмосфера максимально накалилась к тому моменту, когда вора разоблачат. Если ему удастся выжить после первой вспышки общей ярости, его пригвоздят к столу, проткнув руки штыками, — такова традиционная расплата за кражу. Мне не довелось этого видеть, но я наслушался жутких подробностей от человека, который видел такую пытку. Звучит это, конечно, ужасно, но действует, я думаю, не хуже арабского обычая отрубать руку за подобное преступление.
Прошел слух, что голландец Хайнц, сбежавший три недели назад, пойман и отбывает наказание на гауптвахте бель-Аббеса. Виссман потирает руки в предвкушении момента, когда Хайнц вернется в Сюлли.
Спустя неделю
Жизнь продолжается. Мы проводим все больше времени среди холмов и неплохо изучили местность. Чтение топографических карт похоже на чтение книг. Еще мы играем в прятки. Крюгер прячется где-нибудь в зарослях с отделением, изображающем арабов, а остальные ищут их. Он хорошо знает все уловки, к каким прибегают феллахи, и мы нередко попадаем в устроенную им засаду, что показывает, как мы пока еще неопытны.
Часами мы прослушиваем лекции о том, как живут и воюют феллахи, как они перемещаются на местности, как обнаружить их следы, а самое главное, как распознать приготовленные ими ловушки. Когда мы движемся ночью, идущий впереди держит перед собой длинный и прочный стебель травы, чтобы с его помощью обнаружить тонкую незаметную проволоку, которая может быть натянута поперек тропы и соединена с прикрепленной на каком-нибудь дереве гранатой с наполовину вытащенной чекой. Малейшего натяжения проволоки достаточно, чтобы выдернуть чеку до конца, взорвать гранату и прикончить идущего по тропе человека.
Феллахи очень изобретательны и хитры. В придорожных кустах висит потрепанный флаг. Ничего не подозревающий человек берет полотнище в руки, приводит в действие мину и лишается головы. В банке консервированных бобов, лежащей с невинным видом на обочине дороги, спрятана пластиковая бомба с детонатором, а любая дверь в заброшенном доме может взорваться при прикосновении к ней.
Феллахи никогда не прекращают своей деятельности, и, если мы расслабимся хоть на минуту, она может оказаться последней в нашей жизни. Тот, кто усвоит этот урок, благополучно прослужит свои пять лет. У того, кто не усвоит, нет никаких шансов.
