Солидный возраст проявлялся и в образе жизни. Филипп Эйленбург, посетивший Бисмарков, отметил, что в двух главных комнатах ничего не изменилось, если не считать «нового покрывала на диване, красного, шелкового, с желтым узором». В убранстве комнат отражались вкусы типичной померанской юнкерской семьи старшего поколения – «то есть полное отсутствие вкуса»: «но мы же, старые пруссаки, всегда этим отличались». На стенах Иоганна развесила картины с традиционными пейзажами. Одно из полотен Моргенштерна пришлось отправить обратно художнику. Князю не понравилось, что на нем изображено «слишком много облаков»200. Бисмарк начал облачаться в длинный черный китель, застегнутый на пуговицы до самой шеи, вокруг которой повязывал платок, и в этом наряде выглядел как каноник в католической церкви.
Судя по всему, Бисмарк не читал современную немецкую литературу, ни Фрейтага, ни Гейзе, ни Теодора Фонтане, хотя Фонтане сказал в марте 1894 года журналисту Максимилиану Хардену: «Почти во всем, что я написал с 1870 года, фигурирует der Schwefelgelbe(зеленовато-желтый цвет кирасирской униформы Бисмарка. – Дж. С.). О нем упоминается лишь мимолетно, но всегда как о Карле или Оттоне Великом»201. Бисмарк не ходил на оперы Вагнера и не слушал никакой иной музыки, кроме Бетховена. Он стал для нации любимым дедушкой, не замечая этого.
Если Бисмарк превратился в старика, то император был уже стариком дряхлым, что и отметил в дневнике Филипп Эйленбург по случаю визита императора в Баварию в 1885 году. Генерал Хартман назвал их «ходячими трупами». Эйленбург с особым интересом наблюдал за «престарелым главным доктором Лауэром, иссохшим, как мумия»: «Он держал при себе толстого штатного врача с короткими плебейскими ногами, и эти двое не спускали с кайзера своих стерегущих глаз Аргуса. Избави нас Бог от таких целителей, пусть они занимаются стариком»202. Тем не менее немощный 88-летний император продолжал оставаться опорой могущества Бисмарка.
Когда 5 ноября 1886 года открылся рейхстаг, в тронной речи было объявлено, что союзные правительства настаивают на продлении септенната еще на семь лет, начиная с 1 апреля. Увеличение и армии, и расходов на ее содержание укладывалось в норму не более одного процента от численности населения, правда, оно значительно выросло с 1871 года. Однако законопроектом предусматривалось продлить септеннат на год раньше, и это вызвало возражения. Бисмарк поднял шумиху в прессе, и его угрозы на депутатов подействовали.
20 августа 1886 года группа офицеров-бунтовщиков умыкнула и увезла из Болгарии красавца-принца Александра Баттенберга. 4 сентября он провозгласил о намерении отречься от престола, и ему разрешили попрощаться со своими подданными в Софии. Принц затем вернулся в Германию. Снова поползли слухи, будто он собирается обручиться с прусской принцессой Викторией, сестрой будущего кайзера Вильгельма II. 23 октября 1886 года кронпринцесса писала матери, королеве Виктории:
...
«В берлинской прессе не прекращаются нападки на Сандро – подлые, бесстыдные и абсолютно нелепые. Делается это, конечно, для того, чтобы польстить царю, а великий человек…»203
Бисмарк же вознегодовал на кронпринцессу и женщин, вознамерившихся расстроить его дипломатию браком с Сандро Баттенбергом. Россия, безусловно, начнет угрожать рейху войной, потому что кронпринцесса Виктория неспроста решила приблизить к себе Александра.
Кризис в императорском семействе совпал с возникновением очередных внешнеполитических осложнений. Назначение агрессивного генерала Жоржа Буланже (1837–1891) военным министром Франции серьезно обеспокоило германский генеральный штаб. Буланже уже пообещал усилить армию и публично выступил с воинственными речами, заслужив прозвище Gnral Revanche(генерал-реваншист). Бисмарк решил слегка осадить француза. 11 января 1887 года он тоже выступил с речью и произнес одну из своих самых знаменитых фраз: «Мы не испытываем нужды в войне; у нас, так сказать, самодостаточное государство». Имперская политика все последние шестнадцать лет была нацелена на «сохранение мира». В качестве положительных примеров своей внешнеполитической деятельности Бисмарк привел отношения между Австрией и Россией, «Союз трех императоров», продленный в 1884 году, и «Обоюдный договор» [99] . Франция, увы, ведет себя иначе. Французские военные приготовления и угрозы Буланже заставляют и рейх заняться усилением армии. Но не только это беспокоило Бисмарка. Новый септеннат разрешал очень скромное увеличение размеров армии и бюджета. Канцлер не отказал себе в удовольствии обрушиться на рейхстаг:
...
«Союзным правительствам необходим септеннат в полном объеме, и они не отступят в этом ни на йоту. Армия не должна зависеть от настроений неустойчивого большинства. Уже одобренные ежегодные ассигнования, сокращение батальонов – совершенная и недопустимая фантазия. Нам нужна не парламентская, а имперская армия, и ею не должны командовать господа Виндтхорст и Рихтер… Союзные правительства не намерены вступать в нескончаемую полемику. Рейхстаг должен принять законопроект как можно скорее и целиком»204.
Весть о том, что сам Бисмарк откроет дебаты по законопроекту, взбудоражила Берлин. Так много людей хотели присутствовать на сессии, что даже баронесса Шпитцемберг, несмотря на связи, не могла попасть на нее. На обеде с графом Вартенслебеном она сообщила ему:
...
«Многие очень влиятельные люди, в том числе и министры, рассказали мне обо всех деталях сессии, словно я сама там побывала. Речь князя, которую я прочитала вечером, была просто великолепной. Роспуск неизбежен, если септеннат не пройдет. Вёльварт даже говорил сегодня о возможности Staatsstreich (переворота. – Дж. С .), то есть изменений в избирательных правах, так как вряд ли можно надеяться на лучшие результаты при существующей системе»205.
Игра стоила свеч. Бисмарк не сомневался в том, что ему удастся протолкнуть военный законопроект, несмотря на сопротивление парламента. Если депутаты не согласятся с ним, то он их разгонит, уединится в поместье и прибегнет к своей обычной тактике угроз, с успехом примененной в октябре 1878 года. Тогда канцлер переборол либералов и провел тарифное и ряд других законодательств, ограничивавших свободный рынок. Теперь ему надо было прищемить хвост партии Центра, пригрозив «войной» в сфере избирательных прав. Опираясь на поддержу окрепших фракций консерваторов и национал-либералов, он мог отменить всеобщее избирательное право, прежде служившее ему неплохим подспорьем, а теперь не поддающееся никакому контролю. 14 января Бисмарк распустил рейхстаг, и борьба началась.
