пожалуй, в данный момент задачей будет проследить генеалогию дворян Кирилловых в XIX в., но при описании помещичьих усадьб в Старицком уезде в 1922–1925 г. след их сохранился: из усадьбы Кошево Кирилловы были выселены постановлением особой комиссии по выселению от 25 августа 1925 г.
Женитьба на «чуждово-классовом элементе» не могла пройти, тем более для сотрудника органов ОГПУ, даром. Так и получилось. Но не совсем в том духе, как это представляется с банальной точки зрения, которую вырабатывает регулярное чтение в целом неплохой книги «Дети Арбата».
Именно в период обнаружения в семейном шкафу разных скелетов Д. И. Горюнов был назначен на руководящую должность начальника Емельяновского РО ОГПУ. В конце 1934 г. у него произошел конфликт с представителями местной номенклатуры – районным прокурором и народным судьей. Он разбирался по партийной линии: в Емельяновский район выезжали секретарь парколлегии и партследователь Московского комитета ВКП(б) – район тогда входил в Московскую область. Проведенной ими проверкой жалобы на Горюнова не подтвердились, в присутствии всех сторон конфликта, в том числе и «потерпевших», москвичами был произведен «разбор полетов» у секретаря райкома. Тогда противной стороной, естественно, испытывающей неприязнь к чекисту и оставшейся неудовлетворенной исходом противостояния, была предпринята кампания по «сенсационному» разоблачению социального прошлого жены Горюнова. По тем временам дело было нешуточное – в январе – феврале 1935 г. райпрокурор потребовал от секретаря РК ВКП(б) оргвыводов в отношении коммуниста Горюнова на бюро райкома и поставил вопрос об этом на партколлегии МК ВКП(б).
В феврале 1935 г. Д. И. Горюнов вновь отписывался руководству по ситуации с женой, конечно, упирая на то, что мать жены, происходила из крестьян, в 1920-х гг. вела трудовое хозяйство с одной коровой, сама работала продавщицей в кооперации, наемную работницу держала исключительно в качестве няни для маленького сына, а в 1928–1929 гг. «вольно или невольно» переехала в Тверь, «окончательно нарушив всякую связь с сельских хозяйством».
Горюнов Д.И. 1935 г.
Важнее другое. Постоянно каясь в рапортах о допущенной «грубой политической ошибке», он всегда придерживался одной линии поведения. Например, в 1935 г. Горюнов писал начальникам Московского и Калининского УНКВД: «Таково прошлое моей жены и связь с ней, как с классово-враждебным элементом, в чем я очевидно повинен, как проявивший политическую близорукость при выборе жены. А поэтому если бы партия и наш орган поставили бы вопрос в разрезе возможности дальнейшего пребывания меня в партии и на работе, я подчинился бы любому решению, не вдаваясь в оценку личных взаимоотношений меня с женой, которая, по моему глубокому убеждению, ни в какой мере не отражает на мне, на моей партийной и служебной работе своего прошлого – вернее прошлого своих родителей. Наоборот, семейная слаженность, ее неизмеримо сильное желание работать на общественном поприще, дает мне полное право утверждать, что это вполне современный человек, получивший современное воспитание, испытанный за станком на производстве и на общественной работе».
Вероятно, что-то подобное чекист заявил тогда и секретарю Емельяновского райкома ВКП(б), предложив ему прекратить склоку, выполнив требования о рассмотрении этого вопроса на бюро райкома.
Секретарь райкома просил его ограничиться партийными отношениями, «не возбуждать этого вопроса по служебной линии». Но работать в районе в таких условиях Дмитрию Ивановичу стало трудно: начальник райотдела НКВД – фигура официально-публичная, политическая, где уж при таких взаимоотношениях с прокурором и судьей руководить агентурно-оперативной и следственной работой подчиненных. В подтверждение сказанного, в это время он еще и получил взыскание от руководства – 5 суток ареста за нарушение норм Уголовно-процессуального кодекса (УПК), выразившееся в несвоевременном окончании следствия по ряду уголовных дел, возбужденных райаппаратом. Понятно, что внешние факторы влияют на суть формулировок «нарушение сроков» и «несвоевременное окончание». В апреле 1935 г. Д. И. Горюнов попросил руководство перевести его на другой участок, «удалить из района».
Для пользы службы его просьба была удовлетворена, правда, только в сентябре 1936 г. чекиста переводят начальником РО НКВД аж под Великие Луки – в Октябрьский район Калининской области. При этом служебные характеристики Горюнова остаются на протяжении всей эпопеи положительными: в 1937 г. руководство отмечает, что он за четыре года работы в должности начальника райотделения вырос и приобрел «достаточный агентурно-оперативный опыт и навыки руководителя, способного для аппарата с большим объемом, чем районный».
В результате в 1938 г. его назначают на сложный в оперативном отношении участок – начальником окружного отдела НКВД в г. Лихославль, столицу Карельского национального округа, созданного летом 1937 г. решением политбюро ЦК ВКП(б) и постановлением президиума ВЦИК СССР из четырех районов Калининской области.
Это образование насчитывало более 170 000 человек населения и планировалось стать основой для будущей автономной республики тверских карел. В 1930 г. был составлен карельский алфавит на латинской основе, изданы сотни книг на вновь образованном карельском языке. В 1937 г. педагогическое училище в Лихославле выпустило 110 учителей-карел, в 1938 г. – еще 100. Но в сентябре 1937 г. президиум ВЦИК СССР принял решение о переводе карельского языка на кириллицу, переход, который, как отмечают современные представители карельской интеллигенции, у тверских карел происходил «сложно и болезненно» и привел к «ликвидации письменного карельского языка». Этим трагическим страницам истории тверских карел посвятили свои работы краевед А. Н. Головкин, фронтовик и бывший прокурорский работник И. А. Гребнев, работавший в комиссии по реабилитации жертв политических репрессий.
Суть состояла в том, что в феврале 1938 г. группа учителей, основоположников карельской письменности на фино-латинской основе, была арестована по так называемому «Карельскому делу», расследованием которого занималась специально созданная оперативно-следственная группа УНКВД Калининской области из 30 сотрудников под руководством помощника начальника Управления П. Д. Дергачева и начальника 3-го отдела УНКВД Г. С. Доценко. По некоторым данным, именно в феврале или марте 1938 г. под давлением Доценко застрелился начальник Карельского окружного отдела НКВД П. С. Арсеньев, на место которого и назначили Д. И. Горюнова. В мае, при утверждении на должность, Горюнов вновь доложил о своей семейной ситуации уже лично секретарю Калининского обкома ВКП(б) И. П. Бойцову.
В июле – августе 1938 г. началась вторая волна арестов тверских карел, было репрессировано партийное и советское руководство округа, карелы – сотрудники органов милиции и гособезопасности. По возбужденным в это время
