и алгебраисты попрятались в Институте Стеклова, на мехматах и матмехах, сидят тихо, как барсики, не привлекая к себе излишнего внимания и тщательно пестуя легенду о собственной юродивости после знаменитого демарша Гриши Перельмана, после которого реформаторы науки оставили этих небожителей не то что в покое, но в некотором спасительном небрежении. Пока их не разогнали и не повывели, как церковных мышат, можно дать им немножко денег и поставить грандиозную задачу разработать математическую модель биосферы, чтобы знать, каково её идеальное состояние, каковы возможности флуктуаций, где точки уязвимости и точки бифуркаций, где и от чего могут возникнуть необратимые процессы, могущие привести к катастрофическим планетарным последствиям. В России попытки подобного моделирования предпринимались, и Россия была впереди всей планеты, когда академик Никита Моисеев в 1980-х обнародовал результаты обсчёта климатических последствий ядерной войны – как оказалось, неизбежное наступление "ядерной зимы" на всей планете делало обмены ядерными ударами совершенно бессмысленными, самоубийственными.
На излёте СССР, который опережал во многих теоретических аспектах западную науку на десятилетия, в 1991 году в главном умственном тресте страны, в Институте системных исследований, была защищена в виде диссертации, пожалуй, единственная в мире работа по философско-методологическим аспектам проблем управления системой "общество-природа" авторства Владимира Котляра https://dlib.rsl.ru/viewer/01000085047#?page=1. В этой работе обозначались реперные точки для создания работающей модели ноосферы как вполне материалистической системы "общество-природа" – то есть создавался методологический подход для понимания и управления (либо невмешательства) в природные процессы человеком. Была поставлена вполне конкретная задача определить, где пределы прочности – или хрупкости – процессов самоорганизации и самовосстановления природной среды, а также определить лимиты биосферных ресурсов. Поскольку в 1991 году советская власть приказала долго жить, а новой власти биосфера была, как говорит современная молодёжь, "по фэншую", то данное направление исследований не получило своего дальнейшего развития. На Западе подобными фундаментальными идеями вообще не увлекались, разве только западное климатическое жульё брало советские идеи и вставляло фальсифицированные и подтасованные данные, чтоб распарить малограмотную западную политическую элиту на оплату работ по охлаждению теплеющей атмосферы и обратную заморозку полярных льдов. Серьёзных же исследований и осмыслений больше не проводилось, потому что такая работа вроде бы нужна всем, но никому конкретно, поэтому платить за общее благо никто не хотел (и сейчас не хочет). Как мы видим из последних событий первой половины 2020 года, особенно на примере Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ) в связи с распространением коронавируса, принцип «кто девушку ужинает, тот её и танцует» остаётся неизменным и универсальным. Раз Китай на сегодня содержит ВОЗ, то результаты научных исследований будут сервированы и поданы по всем правилам высокой китайской политической кухни.
Вторая проблема создания нооскопа – техническая. Нужны приборы. Нужны датчики, нужна измерительная аппаратура, объединенная в систему, в вычислительный кластер. В России интеграторы есть, например, компания IBS. Эта компания была готова создать уникальную схему территориального планирования Российской Федерации. В 2009 году к её руководителям Анатолию Карачинскому и Сергею Мацоцкому обратились главный архитектор «Олимпстроя» Олег Харченко и статс-секретарь Союза Архитекторов Владимир Михайленко. Стоял вопрос государственной важности: может ли IBS интегрировать в единую цифровую платформу 35 слоев информации, размещённых на цифровой географической карте – от лито- и гидросферы до линий электропередач, демографических данных, видов разрешенного использования земель и тому подобного. Суть проекта была в следующем – для устойчивого развития территорий необходимо было иметь всю совокупность информации по территориям, чтобы не тратить годы на исследования, можно ли в определенном месте построить крупный завод, хватит ли там ресурсов для его жизнедеятельности – от энергии и дорожной сети до обеспечения кадрами. Базовую схему и пилотный проект предполагалось откатать на Имеретинской пойме для упрощения и ускорения работ по возведению объектов к зимней Олимпиаде-2014 в Сочи. IBS оказалась одной-единственной компанией в мире с уникальными российскими мозгами, где могли собрать воедино такое количество информации и превратить эту информацию в живую динамическую развивающуюся систему. Единственной загвоздкой оказалось отсутствие российских цифровых карт – на тот момент задача нерешаемая силами общественных организаций и частных компаний.
Когда будет разработана модель объекта мониторинга кластером датчиков, объединённых понятием "нооскоп", когда будет введена система координат и нормативных значений, по которым будет измеряться состояние ноосферы или системы "общество-природа", тогда вопрос создания самих датчиков для последующей интеграции в единую систему будет вопросом техническим. База методологическая для создания приборов и датчиков в России уже создана фондом "Иннопрактика". Ровно год назад, в мае 2019 года, в МГУ была защищена диссертация по теоретической механике авторства директора этого фонда Катерины Тихоновой https://dlib.rsl.ru/viewer/01008703189#?page=1. В этой работе заложена революционная идея – смоделирована и математически описана возможность взаимодействия живого инстинктивного с неживым вычисляемым математически – вестибулярного аппарата пилота или космонавта с компьютерными системами управления летательным аппаратом. При этом работа является теоретической – она строит универсальную модель. В этом принципиальное отличие фундаментальной российской науки от прикладной западной, представленной в основном индусами и китайцами в американских университетах. Западная ориентируется на достижение сиюминутных результатов, могущих быть немедленно коммерциализированных через создание и продажу технологического стартапа. Она думает о важных и нужных вещах – о протезировании конечностей, о вживлении электродов в живую ткань и стимуляции головного мозга электричеством, но она не ставит философских задач, из решения которых появляются прорывные и закрывающие технологии. При всей нашей любви к айфонам надо заметить, что в основе его лежат русские идеи, потому что и радио, и радиовещание, и телевидение, и сотовая связь, и даже мобильный YouTube были изобретены русскими мозгами, равно как и мобильный финтех, который в России самый продвинутый в мире, сильно опережающий даже американский. К слову сказать, основной конкурент iPhone, корейский Samsung, был совершенно заурядным и затрапезным производителем обычных мобильных трубок, пока не пригласил группу русских изобретателей, владеющих технологией ТРИЗ (теорией решения изобретательских задач), разработанной Генрихом Альтшуллером в СССР во второй половине прошлого века. После этого телефоны Samsung поделили рынок с iPhone, оставив всех остальных позади. Вопрос создания датчиков и приборов – это вопрос постановки задач перед российскими мозгами, собранных под крыльями "Иннопрактики" и подобных фондов, которыми управляют люди с мышлением, опережающим время. Не надо обманываться западными достижениями и надутыми фигурами гениев типа Илона Маска. Всё, что делает этот талантливый пиарщик, построено и придумано не им, а Циолковским, Королевым, фон Брауном и коллективом NASA. Равно как и PayPal, первая электронная платёжная система, на которой Маск сделал свой капитал, придумана и написана не им, а Максом Левчиным из Киева.
Касательно нооскопа в свете вышесказанного. Это инфраструктурный проект, своевременный и нужный
