Семушкин поглядел на водителя. Тот, уткнувшись в броневой щиток, силился перед самым носом машины разглядеть путь.
- Как видите?
- Неважно, - с придыханием ответил водитель. - Темнота давит.
Дальше ехали медленно, как бы вырывая у дороги каждый метр. Лес кончился. Отряд оказался в небольшой пойме. Там и тут торчали кудлатые кочки и старые пни. Начиналось болото. Семушкин остановил колонну и подозвал Кострова, дозор которого теперь примкнул к ядру отряда.
- Надо поискать обходные пути... А впрочем, пойдемте вместе. Нам приказано действовать по собственной инициативе.
Прошло полчаса, пока они ползали по кочкам да ольховым кустарникам. Случайно напали на санный след, тянувшийся к копенке сена. По следу углубились в самое болото, покрытое тускло блестевшим в темноте льдом. Лед оказался совсем непрочным, крошился под ногами, но воды почти не было, должно быть, вымерзла.
Чем дальше шли, тем все чаще попадались вязкие участки.
- Трудно, а придется лезть, - возвращаясь назад, угрюмо сказал капитан.
Костров не проронил ни слова.
Очутившись возле машины, капитан Семушкин увидел на обочине мигающий фонарик и крикнул:
- Свет убрать! Какой леший там балуется?
Семушкин ругнулся и в ту же минуту увидел генерала, шедшего в сопровождении командиров.
- Здорово ты нас окрестил! - рассмеялся Шмелев.
- Простите, не заметил... - извинился Семушкин, а про себя подумал: "Тут во тьме болото месишь, а они с фонариком... А потом возьмут на заметку и тебя же обвинят".
- Ну что, в тупик зашли? - спросил генерал.
- Так точно, товарищ генерал. Болото...
- И что же вы решили?
- Будем преодолевать...
Семушкин сказал это с такой убежденностью, что генерал сразу оживился. Он спросил, каким способом капитан намерен провести колонну через топи.
- Способ обычный, товарищ генерал, - без тени иронии ответил Семушкин. - Засучим рукава, возьмем в руки лопаты, топоры, нарубим хворосту... Разрешите начинать?
- А это у своего комбрига спросите, - кивнул генерал и отошел в сторону.
Шмелев увидел напряженный взгляд Семушкина, потом посмотрел на Кострова - глаза их выражали нерешительность. "Когда человека хотят научить плавать, его обычно окунают с головой", - подумал комбриг и приказал двигаться через болото.
Ничего не видя в темноте и поеживаясь от холода, генерал Ломов зашагал к штабной машине. Шмелев хотел было позвать и представителя генштаба, но тот сказал, что пойдет вместе с бойцами.
Шмелев тоже забрался в штабную машину, и теперь ему ничего не оставалось, как руководить переправой с помощью рации. Вскоре Семушкин доложил, что завалилось в яму одно орудие, потом увязли два грузовика.
- Надо же! Такое невезение, - словно ища сочувствия у генерала, проговорил Шмелев.
Но Ломов не внял его словам. Тогда Шмелев достал портсигар и предложил ему папироску.
- Не курю, - сухо ответил Ломов.
При свете не сразу загашенной спички Шмелев увидел его хмурое лицо, сдвинутые брови. "Злится", - подумал Шмелев. Состояние генерала передалось и ему.
Капитана преследовала одна беда за другой: почти все колесные машины увязли, пушки пришлось тянуть на руках...
- Не медлите, - поторапливал Шмелев. - Уже наступает рассвет!..
- Разрешите атаковать без орудий сопровождения? - запросил упавшим голосом Семушкин.
- Атакуйте! - приказал комбриг.
После недолгой паузы, когда Шмелев снял меховой шлем с наушниками и вытер вспотевшую шею, генерал спросил:
- Как, и вы разрешили атаковать без артиллерии?
- Да, разрешил.
- В каком это уставе записано?
- Но, товарищ генерал...
- Бросьте, комбриг, мудрить! Это вы так понимаете искусство тактики? Новшество свое вводите? - в упор взглянул на него Ломов.
Шмелев не возразил, хотя в душе оставался при своем мнении. Он старался понять Ломова. "Откуда это у него берется? Всех поучать, поносить. Власть иных портит, сядет такой в кресло и думает, что только он один умный".
Шмелев готовился к неприятному объяснению с генералом.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Ветер переменился, потянул с севера и, сбивая снежную порошу, пластал ее низко по земле. Чтобы добраться до зимнего лагеря, разбитого в лесу, пришлось делать огромный крюк, и пока Ломов и Шмелев пробирались через ольховые заросли, тряслись по кочкам и пням старой поруби, застревали и выталкивали машину из сугробов, - учения кончились.
Отвалившись на переднее сиденье, Ломов всю дорогу молчал, даже ни разу не обернулся. "Злится. Только заикнись против - будет рвать и метать", - подумал Шмелев и неуступчиво молчал. В свою очередь и Ломов думал о нем недобро. То, что предстало его глазам на плацу и вот здесь, на учениях, выводило генерала из себя.
"Рога ему нужно обломать. Пусть не вольничает", - порешил Ломов, находя, что лучше сделать это в официальной обстановке.
У въезда в лагерь, на обледенелом, продуваемом ветрами большаке стоял в ожидании, как на посту, полковник Гнездилов. И когда увидел выползшую на дорогу легковую машину, побежал навстречу, поддерживая рукою шашку.
- Я, простите... тревож-жился, - глотая морозный воздух, едва выговорил Гнездилов. - Посыльного за вами... снаряж-жал... - и, указав на палатки, натянутые под старыми елями, добавил: - Прошу, товарищ генерал, греться. Не обессудьте, если чего не так... Не управились.
Комбригу Шмелеву претила эта заискивающая манера вести себя в присутствии старших. В душе он порывался сделать Гнездилову внушение, но уклонился, только сдержанно спросил:
- Расчеты все прибыли?
- Одна батарея еще не выбралась из болота, - ответил тот и опять обратился к Ломову, желая скорее зазвать его в палатку. - Ветрено, Павел Сидорыч, не мудрено и простудиться. Да и обуты вы легко, - увидев на генерале хромовые сапожки, посочувствовал Гнездилов.
Шмелев с ними не пошел.
"Вся забота о шатре. Какое угодничество!" - с досадой поморщился Николай Григорьевич и зашагал в сторону болота, чтобы помочь вытянуть застрявшие орудия. Скоро его одинокая фигура с бьющимися на ветру полами шинели скрылась между елей, растопыривших понизу тяжелые, покрытые снегом ветки.
Тем часом Павел Сидорович Ломов уже сидел за чашкой чаю, и опять - в который уж раз! - внушал Гнездилову, чтобы он самым серьезным образом занялся строевой подготовкой.
- У вас что, Шмелев... только доложите невзирая на должностное лицо... любит своевольничать?
Гнездилов привстал, развел руками:
- Как вам сказать? Какой-то он... Одним словом, гнет не в ту сторону...
- Ломать надо! - генерал стукнул кулаком так, что подпрыгнула на блюдце и звякнула опорожненная чашка.
- И чем скорее, тем лучше, - подзуживал Гнездилов и, озираясь на полотняную дверь, боясь, что кто-то может подслушать, заговорил шепотом: Вы еще не знаете его. Не такие штучки отмачивает. Послушаешь - уши вянут.
