В 1934 году обладавший незаурядными организаторскими качествами Каминский возглавил наркомат здравоохранения РСФСР. Активно мыслящий, ищущий руководитель быстро завоевывает уважение и доверие ученых и среди них — великого русского физиолога Ивана Павлова. Между ними завязывается дружба. После поздравления академика с юбилеем Каминский получил ответное письмо И. Павлова. «…Примите мою сердечную благодарность за Ваш чрезвычайно теплый привет по случаю моего 85-летия. К сожалению, я чувствую себя по отношению к нашей революции почти прямо противоположно Вам. В Вас, увлеченного некоторыми действительно огромными положительными достижениями ее, она «вселяет бодрость чудесным движением вперед нашей Родины», меня она, наоборот, очень тревожит, наполняет сомнениями. Думаете ли Вы достаточно о том, что многолетний террор и безудержное своеволие власти превращает нашу и без того довольно азиатскую натуру в позорно-рабскую?.. А много ли можно сделать хорошего с рабами? Пирамиды? Да, но не общее истинное человеческое счастье. Останавливаете ли Вы Ваше внимание достаточно на том, что недоедание и повторяющееся голодание в массе населения с их непременными спутниками — повсеместными эпидемиями, подрывает силы народа? В физическом здоровье нации, в этом первом и непременном условии, — прочный фундамент государства, а не только в бесчисленных фабриках, учебных и ученых учреждениях и т. д., которые, конечно, нужны, но при строгой разборчивости и надлежащей государственной последовательности.
Прошу простить, если я этим прибавлением сделал неприятным Вам мое благодарственное письмо. Написал искренне, что переживаю…»
Разумеется, Каминский был согласен с мнением выдающегося ученого, и сам видел, как карательные органы расправляются с неугодными Сталину и другим руководителям страны наиболее одаренными людьми. И его система начала «ломать», заставив подписать ложное заключение о покончившем жизнь самоубийством Серго Орджоникидзе, с которым его связывала давняя дружба. «От сердечного приступа…» Да нет же, хотелось кричать Каминскому, не от приступа, а от того, что Серго не выдержал. Не смог смириться со всем, что делал Сталин…
Едва удерживал себя и Каминский. Особенно давило на него сообщение о выдвижении Берия в руководящие высшие структуры партии и государства; этого он допустить не мог…
Страна и партия готовились к очередному Пленуму ЦК.
И Каминский сделал выбор — терпеть все, что делалось вокруг, он не мог. Может, его голос на Пленуме станет призывным колоколом и люди проснутся от спячки, от аллилуйщины в честь «великого вождя всех времен и народов».
Трудный разговор с женой… Двое детей, младший еще грудной…
Незадолго до открытия Пленума Каминский поделился с друзьями: «Сталина надо лечить. Он серьезно болен».
Один из докладов на Пленуме делал Ежов. Стараясь выслужиться перед Сталиным, Ежов называл десятки цифр арестованных «врагов народа», называл тех, кто «стал шпионом, иностранным агентом, двурушником и предателем».
После мрачного доклада, пугающего людей цифрами арестованных и признавшихся, в зале установилась зловещая тишина.
Сталин долго смотрел в зал, словно выбирая очередную жертву, впиваясь тяжелым взглядом в участников, да так, что те от страха замирали, леденея сердцем.
— Кто хочет сказать, спросить? — произнес Сталин, не меняя направления взгляда.
Оцепенев от нелюдского взгляда и могильно-холодного голоса председательствующего, люди молчали, боясь пошевелиться.
Молчал и Сталин, вглядываясь в зал.
И вдруг, словно выстрел, прозвучал голос наркома Каминского:
— Разрешите мне.
Участники Пленума мгновенно повернулись в сторону поднявшегося Каминского.
Он не стал дожидаться разрешения Сталина и торопливо, стараясь унять участившееся дыхание, продолжил.
— Непонятно, почему именно члены ЦК или руководящие работники арестовываются органами НКВД? А может, того, что доложено здесь, и не было? Я знаю многих из названных «врагов народа» и хорошо их знаю — это настоящие коммунисты! Второе. Здесь называли на выдвижение Берия. Как можно? Я его знаю по работе в Азербайджане. Он же сотрудник мусаватистской охранки!
Сталин не дал договорить Каминскому, прервал его звонком, поднял руку в сторону Каминского.
— А вы не друзья с ними, врагами народа? — недовольно бросил в зал помрачневший Сталин.
— Они мне вовсе не друзья, но это честные люди.
— Вы одного поля ягода! — Сталин повернулся к Ежову и подал знак. Тот едва заметно прикрыл глаза, давая понять, что команда понята.
Каминский был арестован при выходе из зала — его пригласили в комнату президиума…
Допрос с пытками длился с 25 июня по 8 февраля 1938 года, почти восемь месяцев. От него добивались имен врачей — врагов народа. Каминский никого не назвал — их не было.
В то время в Грузии усиленно муссировались слухи о предстоящем выдвижении Берия в Москву; часть слухов рождалась в кабинете выдвиженца. Особенно старались те, кто работал рука об руку с Берия еще с двадцатых годов: Кобулов, Деканозов, Гоглидзе, показавшие себя на всех доверенных Берия постах, исполнявшие все его указания беспрекословно. В. Меркулов, назначенный после приезда Берия в Тбилиси начальником экономического отдела Грузинской ЧК, старался не менее других, оправдывая «доверие» патрона. В 1930 году он назначается Берия сначала заместителем председателя ГПУ Аджарии, а потом — и председателем. Узнав о предстоящем выдвижении шефа в Москву, Меркулов пишет письмо: «Дорогой Лаврентий! У меня к тебе огромная просьба: не забудь меня. Я очень прошу взять меня с собой туда, где ты будешь работать… Тебя никогда ни в чем не подведу. Не переоценивая себя, все же полагаю, что если я приналягу (а это делать при желании я умею), то справлюсь с любой работой, которую ты мне поручишь… Крепко жму руку. Всегда твой В. Меркулов»[6].
Еще в 1932 году по указанию Берия Меркулов выезжал в Баку для розыска документов о работе Берия в мусаватистской охранке. Он тогда сказал Меркулову: «Враги могут захватить и уничтожить документы. А они очень важны, поскольку снимают необоснованные обвинения в мой адрес». Не без влияния Меркулова «документы» были изъяты из спецсейфа и направлены начальником АЗ ЧК — ГПУ Фриновским в Ростов… Фриновский впоследствии был назначен начальником Главного управления пограничных и внутренних войск ОГПУ СССР, заместителем наркома внутренних дел СССР.
В январе 1938 года Сталин вводит Берия в состав Президиума Верховного Совета СССР, хотя Берия был еще в Грузии.
