то моя фантазия отчего-то обратилась к истории, а точнее, к школьным урокам литературы. Воображение подкинуло мне портрет пушкинской Татьяны. Вовсе не худышки и не стройняшки, а особы в теле. Татьяна размера XXXL сидела, томно вздыхая, у заиндевевшего от русского морозца окошка, превратившись в слух и ожидая звоночка колокольчика. Сей звоночек известил бы красавицу о прибытии на дрожках барина, то бишь Евгения Онегина.
Так вышло, что в роли Евгения Онегина, пардон, русского принца номер один, выступил мой брат-близнец – московский художник Серж Миронов. Он заключил контракт с прохиндеем от искусства Валерой Тарашутинским, вербовавшим художников, артистов цирка, певцов и музыкантов для сборных концертов и выставок, про- ходивших по городам и весям Германии, в те времена радовавшей гостей из России открытыми дверями. «Принц» Серж должен был предстать пред белы очи Карен Кляйн, директрисы «Zommer Academy» города N, и с ее помощью провести выставку-продажу своих картин. Половина вырученных денег, между прочим, причиталась герру Тарашутинскому.
Прибывшего «барина» ждал теплый (точнее, горячий) прием у Малышки Карен. Разумеется, эту ночь (а затем и две следующие) русский Сережа провел на ее перинах и едва не сгорел от немецкой страсти.
Вынужденное воздержание Карен после смерти мужа, очевидно, сыграло не последнюю роль в этом огненном, хоть и скоротечном романе. После третьей ночи, полной разнузданной страсти, брат мой единоутробный, не выдержав любовного блицкрига, позорно бежал с сексуального ристалища, жалко пробормотав что-то о необходимости «работать», то бишь готовить персональную выставку картин.
Само собой, я ничего не знал ни о предсказаниях немецкой гадалки, с которой прежде совещалась фрау Кляйн, ни о скорострельном романе с моим братом-близнецом, которого позднее я прозвал русским принцем №1.
Подписав контракт в Москве на тех же условиях с Тарашутинским и оформив загранпаспорт, через месяц после побега брата из постели немецкой фрау я появился в том самом городе N и в том самом заведении «Zommer Academy» – пристанище актеров, художников, скульпторов, танцоров и прочих людей творческих профессий.
Что и говорить, обитатели «Academy», а в их числе и фрау Кляйн, расценили мое появление как дежавю! Но не успели они закрыть рты и подобрать упавшие челюсти, как из студии по соседству вышел мой брат- близнец. Тут уж восторг публики не знал пределов. Под радостные крики «двойники» обнялись, и академия усвоила: русских принцев отныне пара. Но из них основной, кто дублёр? Вот это-то и предстояло выяснить любвеобильной фрау Кляйн.
Карен, радушная хозяйка «Zommer Academy», для начала провела меня по всем студиям и мастерским, познакомила с преподавателями и пригласила с дороги отужинать. Конечно, не в ресторане, а у нее дома. В полном согласии со сложившейся традицией немецкого гостеприимства я в эту же ночь оказался в постели у Малышки. Надо отдать ей должное: пышнотелая фрау была искусной выдумщицей не только на кухне. Я, большой ценитель постельных игрищ, понял, что задержусь у неё надолго.
* * *
– Слушай Алекс, сделай паузу. Глотни-ка виски.
– Давай. По маленькой. За наш класс! За молодость!
Мы выпили.
– Братуха, теперь поведай мне, как же так запросто ты оказался в постели у немецкой фрау? В первый день знакомства! Не спорю: ты всегда нравился девушкам. Иные прямо-таки липли к тебе. Я не забуду гениальной фразы твоей матушки. В тот день, когда тебя провожали в армию, твоя мама, сидя у рояля, разглядывала выпускную фотографию нашего класса. Помнишь?.. «Алекс, – сказала она, – у тебя очень порочный взгляд на этой фотографии!»
Я улыбнулся.
– Пожалуй, мама была права. Но судила вполне по-женски. Взгляд молодого нахала на проходившую мимо девушку в мини-юбке – вот что она увидела на снимке.
– Мы все упились тогда порядочно, – вспоминал далее мой приятель, – но я отлично помню, что ты был не один. Крупная такая брюнеточка в очках, смахивающая на учительницу младших классов, ни на шаг от тебя не отходила.
– Старикаш, эта «крупная» – Надин, бухгалтерша из ЖЭКа, моя первая женщина. Любопытно, что и с нею у меня всё получилось в первый же день знакомства. У Женьки-электрика на флэте. Познакомились, послушали музыку, потанцевали, выпили, и я очутился у неё в постели. Она жила этажом выше – как-никак, соседка!
– А с Карен, с Карен как всё получилось? Расскажи!
* * *
Уже под вечер меня привез в академию галерейщик Валера Тарашутинский, который, как я уже сказал, заключил со мною контракт на организацию совместных выставок в Германии. По-немецки он, в отличие от меня, двоечника, шпарил как житель Берлина! Ну вот, привез он меня, передал ей, что называется, из рук в руки, и говорит официальным таким, чиновничьим голосом:
– Фрау Кляйн приглашает вас, герр Миронов, к себе домой, так как все купейные вагончики заняты, свободных мест нет.
Я подумал, что это шутка – насчет каких-то вагончиков, ан нет, вагоны действительно имели место быть. Но о них позже. На улице тогда стояла жара – градусов тридцать. Мне бы в душ, потом сытно поесть с дороги да спать завалиться. И я пытаюсь это объяснить гостеприимной фрау Кляйн – то на пальцах, то через Валеру.
– Kein Problem! – говорит фрау и далее объясняет, что у неё имеется свободная комната, где русский гость мог бы с комфортом расположиться.
Честно говоря, ни о чем таком я и не думал. Но у Карен всё читалось в глазах. Смотрю: горит девчонка страстью, глаза вспыхнули, заблестели, чертенята в них хоровод устроили! Голос обрел какую-то особую, сексуальную тональность. Меня будто нити незримые опутали, сила неведомая в койку потащила! Перед койкой, ещё за столом (где бы пробыли недолго), то ли вежливости ради, то ли из сохранившегося чувства стыдливости, фрау поспрошала: кто я да что я, женат ли, есть ли дети? А я в ответ: так, мол, и так, женат, четверо детей, приехал в Германию на заработки, художник, работаю в таких-то жанрах, в том числе портретном. Она опять: зер гут, аусгецайхнет, Алекс, кайн проблем, Алекс. Нет проблем, значит, всё отлично, заработаешь ты денежки своей жене и детям, не волнуйся, герр Миронов. А сама всё ближе и ближе… И говорит: мол, слабо тебе, герр Миронов, с фрау Кляйн на брудершафт выпить? Наливает шампанского в два бокала, один мне подает. Ну, руки с бокалами мы завели друг за дружку, как положено, выпили, значит, и давай целоваться. Ну, тут-то меня током любви и ударило. Даже и не помню, как мы в постели оказались. Перелетели через комнаты, наверное.
Ну а там весь комплекс ГТО по Камасутре оба сдали на пять баллов.
