Я доложил информацию руководству, и мне было приказано провести профилактическую беседу со сверхсрочником, который мне в отцы годился и, кроме того, был симпатичен мне по-человечески.
Прежде всего, внимательно изучил приказ КГБ при СМ СССР от 15 июня 1959 года № 00225 «О применении мер профилактического воздействия в отношении лиц, совершивших незначительные правонарушения». В нем разъяснялось, что «профилактические меры — это личное воздействие сотрудника органов госбезопасности либо воздействие через общественные организации, печать или радио на лицо, в отношении которого принято решение предупредить его о недопустимости дальнейших антисоветских действий».
Антисоветских действий он не совершал, а вот разговоры-обиды имели нежелательный характер. Если выносить эту информацию на суд чести сверхсрочников, это могло привести к расшифровке моих источников.
Профилактика прошла хорошо, мы друг друга поняли и сделали правильные выводы.
На страницах этой книги я хотел бы рассказать еще один, на мой взгляд, интересный случай. В саперном батальоне проходил службу майор К., высокого роста, крепко сложенный, с хорошей выправкой и уважительным взглядом. Несколько месяцев назад на него пришли три письма от разных лиц, жительниц родной деревни этого офицера. В жалобах говорилось, что во время войны К. служил полицаем, носил винтовку, притеснял односельчан. Нужно было провести целый комплекс проверочных мероприятий, чтобы внести ясность в этот вопрос. К. в 19 лет действительно был полицаем в родной деревне, носил винтовку, выполнял приказы немцев, но насилий, убийств местных граждан не совершал. С приходом советских войск его призвали в ряды советской армии, он дошел с боями до Берлина, был награжден боевыми медалями. За хорошую службу его направили в военное училище, К. получил звание лейтенанта, завел семью.
В 1968 году впервые после войны приехал в родную деревню и встретил женщин, за которыми ухаживал по молодости, более того, обещал каждой жениться. И этого они не могли ему простить. Не сговариваясь, написали командиру части о преступной деятельности К. во время войны. Командир передал информацию в особый отдел.
В личной беседе с мной К. подтвердил слова «бывших невест», с глубоким пониманием отнесся к беседе в особом отделе. Его искренность позволила особисту сделать правильный вывод по материалам дела, и он продолжил службу на благо Родины.
Особый отдел корпуса располагался в двухэтажном особняке дореволюционной постройки. В нем работали шесть человек особистов, территориальные работники и сотрудники прокуратуры. Взаимоотношения между нами были самыми дружескими. Взаимопомощь и взаимовыручка витали в этом особняке.
Первые грузинские слова, которые я стал говорить в присутствии территориальных работников, были: «Гамарджоба, генацвале! — Здравствуй, дорогой», «Мадлоба — спасибо». Это нравилось им, и нравилось мне чувствовать себя «полиглотом». Очень редко, но все же мы организовывали совместные застолья. И в них русские оперработники выглядели слабовато по части произнесения тостов. Я искренне восхищался умением грузин произносить тосты, длинные, красивые, иногда ни о чем, и все-таки возвышенно, приятно. Попытаюсь воспроизвести один из тостов:
— Дорогие друзья! Уважаемые соратники! — Небольшая пауза, выступающий доброжелательно смотрит в глаза каждому сотруднику, сидящему за столом, как бы обращаясь ко всем сидящим и к каждому в отдельности. — Сбылось! Сбылось то, что я и вы не могли себе представить. Видимо, сам святой Георгий собрал нас здесь. Свершилось чудо, оно могло мне присниться, привидеться только во сне. Как я ждал этого счастья, как я о нем мечтал, как желал, чтобы сбылись мои сокровенные мечты. А то, что случилось сегодня, превосходит мои самые смелые, несбыточные ожидания. — Опять мхатовская, многозначительная пауза оратора, опять восхищенный, глубоко проникающий в душу взгляд горящих карих глаз.
— Как? Как, генацвали, скажите, это называется? И я со слезами на глазах вам отвечу: это счастье, счастье для меня и счастье для нас всех, мои дорогие. — Опять пауза. Все знают, сейчас будет квинтэссенция, наиболее существенное, это нужно оценить, запомнить для будущего тоста.
— Гость для грузина — это благо, это подарок ангела-хранителя, гость — подарок от Бога! Я предлагаю тост за красивого человека, я предлагаю тост за замечательного мужа, заботливого и любящего отца, заботливого сына благородных родителей, воспитавших удивительного человека.
Грузинское гостеприимство — это совершенно уникальное, необычное, трудно объяснимое явление. Застолье проходит всегда в доброжелательной возвышенной атмосфере. На нем идет искреннее восхваление лучших человеческих качеств. В тосте любуешься сразу грузинским и русским языками, множеством притч, выдуманных на лету, историй, дружеские чувства сами рождаются в душе, просятся наружу. Ты тянешься не к стакану с вином, а к чему-то возвышенному.
Вместе со мной в отделе служил грузин капитан В. Задиашвили. Он прибыл в отдел несколько месяцев спустя после моего назначения и обслуживал полк связи. У нас сложились сразу хорошие отношения. Недели через две-три он предложил съездить в Музей Сталина в городе Гори. Я дал сразу согласие, так как в Москве любил ходить в Музей подарков Сталина. В ближайшее воскресенье на машине Задиашвили мы приехали в Гори, который расположен при слиянии рек Большой Лиахвы с Курой.
В городе было около пятидесяти тысяч жителей, в нем есть железнодорожный узел, хлопчатобумажный комбинат, два-три завода, педагогический институт, театр, о чем подробно рассказывал в машине Задиашвили.
Город небольшой, с центральной площадью, на краю которой стоял памятник Сталину, а за его спиной — добротное большое здание райкома и горисполкома. Несколько сзади, слева, в тени крупных деревьев, как бы в глубине небольшого парка, стоял Дом-музей вождя и учителя, гения мировой политики, создателя государства-державы.
Музей, где располагались основные экспозиции, начинался с мраморной лестницы, покрытой красной ковровой шерстяной дорожкой, в ее конце стоял бюст Сталина. Честно сказать, смотреть в музее было нечего: стол, накрытый белой скатертью, скамья, кровать, зеркало, самовар, сапожная табуретка. Личные вещи вождя — шинель, мундир, брюки-галифе, сапоги, фуражка.
Экскурсовод приветливо, с некоторой долей гордости, объяснял — все вещи подлинные, неоднократно штопанные и перештопанные. Бедность, скромность, даже аскетичность. Это мне известно по проживанию в бараке.
Закончилась экскурсия, и мы присели на скамейку у входа в музей. С нами приветливо поздоровался преклонных лет, хорошо одетый мужчина. В доверительной форме он рассказал слухи о рождении И.В. Сталина, которые рассказывали в разное время жители Гори. Якобы своим рождением товарищ Сталин обязан известному русскому географу и путешественнику Николаю Михайловичу Пржевальскому, который в 1878 году отдыхал у князя Маминошвили, дальнего родственника мамы Сталина. Подробности его рассказа огорчили Задиашвили, и он раздраженно, по-грузински, высказал свое сомнение в достоверности этой информации, и мы с ним поспешили к машине. Когда въехали в Кутаиси, Володя специально проехал мимо тюрьмы, в которой некоторое время пребывал Сталин, и показал дом, в котором житель Кутаиси организовал музей Сталина в личной квартире в отместку политике Хрущева Н.С. по культу личности.
Данная информация пылилась длительное время в уголках моей памяти, пока случайно в 2013 году я не познакомился с интересными фактами, собранными исследователем биографии Сталина Юрием Чашиным:
1. Н.М. Пржевальский в начале зимы 1878 года действительно отдыхал в Грузии в Гори у князя Маминошвили.
2. Мать Иосифа Джугашвили, Екатерина Джугашвили (Геладзе) в это время гостила у своего дальнего родственника князя Маминошвили и была в дружеских отношениях с Н.М. Пржевальским.
3. До 1877 года Екатерина Джугашвили рожала от своего мужа трижды, очень слабых детей, которые через короткое время умирали.
