В этот день за Шумахером наблюдала пара внимательных, все понимающих глаз. Эдди Джордан, команда которого дебютировала в Формуле 1, вынужден был решать необычную проблему. Его гонщик Бертран Гашо не мог принять участие в Гран-при Бельгии в Спа, который проходил через неделю после Нюрбургринга. Бельгиец поспорил о чем-то с лондонским таксистом, брызнул ему в лицо из баллончика с газом и оказался в тюрьме Брикстона.
Йен Филлипс, коммерческий директор команды Jordan, уже провел серию переговоров в поисках замены Гашо. Он говорил с Кейо Росбергом, Уориком, Йоханссоном.
В младших формулах Эдди Джордан был гонщиком со средними запросами, но добился немалых успехов, когда создал собственную команду и начал работать с гонщиками в качестве менеджера. Он обладал исключительным чутьем на таланты. В 1991 году он вывел свою команду в Формулу 1 и уже на втором этапе чемпионата повстречался с Вилли Вебером — это было в Бразилии. «Я знал его, потому что мы соперничали в Формуле 3. Кроме того, я был в приятельских отношениях с Гергом Крамером из Mercedes, и он не раз рассказывал мне о том, сколь хорош этот Шумахер. А еще я поговорил с Дэйвом Прайсом. Это был мой метод: всегда располагать надежной информацией».
Прайс, работавший тогда в Mercedes, точно не помнит, когда состоялся их разговор, «возможно, в Испании, потому что и у меня, и у Эдди там было где остановиться. «Ну и как он?» — «Чертовски хорош!» Думаю, наш разговор выглядел примерно так».
Прайс с огромным уважением относился к Эдди, к его подходу в гонках, к подбору пилотов. Он частенько беседовал с Джорданом.
Кроме того, в Испании Джордану позвонил Вебер и тоже рассказал, насколько быстр Шумахер.
Но не смутило ли Джордана выступление Михаэля в Суго в Формуле 3000? «Суго? Михаэль же вышел там на замену и отработал не так уж хорошо. Но не это привлекло мое внимание. Я запомнил его выступления в Формуле 3, его подход к гонкам, манеру решать различные задачи. Я наблюдал за ним, когда он выступал в молодежной команде Mercedes. Я говорил с Дэйвом Прайсом, говорил с Нерпашем — так я собирал информацию».
Джордан посоветовался с менеджером своей команды, Тревором Фостером, и тот отметил, что в Японии не так-то просто выступить как надо. И все же Эдди склонялся к кандидатуре Кейо Росберга, ведь появление в составе маленькой команды экс-чемпиона мира могло прибавить ей авторитета. «Да, — сказал на это Фостер, — все верно, но ему ведь уже сорок три!» — «В самом деле? — удивился Джордан. — А выглядит он лет на тридцать восемь».
На Нюрбургринге Джордан переговорил с Вебером и Нерпашем и, как он рассказывал несколько позднее, «мы обо всем договорились». Джордан позвонил Филлипсу, чтобы сообщить эту новость, а тот позвонил Росбергу, Уорику и Йоханссону, чтобы сообщить им, что место в команде досталось Шумахеру. «Кому???» — отреагировал на это Росберг.
Позднее Джордан рассказывал мне: «Я всегда стремился рассматривать вещи с разных точек зрения, но до той поры не бывало такого, чтобы кто-то, никогда не выступавший в Формуле 1 прежде, приходил сюда из гонок спорт-прототипов. Не так часто в Формулу 1 приходят и из Формулы 3000 (если только не проводят массу времени на тестах Ф1). В Спа в составе моей команды очень хотел выступить один из моих лучших друзей, Стефан Йоханссон. Но знаете, на протяжении всей истории Jordan мы стремились приглашать молодых гонщиков, обладающих огнем, желанием, страстью, исключительным стремлением заниматься тем, чем они занимаются. Следуя этой традиции, мы решили: «О'кей, мы приглашаем Шумахера». Вспоминает Фостер: «Мы подготовили для Шумахера договор на выступление в Спа, на Гран-при Бельгии, и, желательно, в оставшейся части сезона. И вот он приехал к нам на базу на неделе, предшествовавшей гонке (во вторник). Это была единственная возможность подогнать сиденье. Не забывайте, в те дни наши ресурсы были крайне ограничены, у нас было считанное количество двигателей. Если один из них сгорал, то к следующей гонке у нас было на один мотор меньше. Мы не могли просто прийти в Cosworth со словами: «Вот вам еще тридцать тысяч, не дадите ли вы нам новый мотор?» У нас не было таких денег».
По словам Гэри Андерсона, конструктора шасси, после примерки Шумахер присел рядом с ним и начал расспрашивать, как надо управлять машиной, в чем ее сильные и слабые стороны, причем Шумахер знал, что он должен максимально использовать преимущества и постараться компенсировать недостатки. Это произвело на Андерсона сильное впечатление: «Так и надо работать!»
Снова рассказывает Фостер: «Мы подготовили для него ложемент и сказали, что у него есть двадцать пять-тридцать кругов по Южной петле Силверстоуна (укороченный отрезок трассы на участке между поворотами «Эбби» и «Бекеттс»), чтобы освоиться за рулем, ведь ему до того времени не доводилось садиться в машину Формулы 1. И вот мы отправились на место, я проследил за тем, чтобы все было как надо, и помню, что он был очень спокоен, расслаблен. Я сказал ему: «Слушай, это не запасная машина, это твоя боевая, и вечером, когда мы все соберем, все проверим, убедимся в том, что все у нас как надо, мы погрузим ее в фуру для отправки в Спа».
Шумахер отвечал: «Да, да, да, без проблем».
И вот он садится в машину, испытывая напряжение просто от того, что никогда в такой не сидел, что гонка уже на носу — это ведь был вторник, да еще и ответственность за то, что ничего нельзя сломать. В те времена передачи у нас переключались вручную. Перекрутить двигатель можно было запросто, стоило не попасть в передачу — и тогда мы лишились бы двигателя. Мы не имели возможности рисковать. Cosworth мониторил положение дел, и если бы такое произошло, все на этом и закончилось бы.
В нашей машине сидел молодой парень, который с непривычки при переключении запросто мог допустить ошибку. Он проехал инсталляционный круг, мы все проверили, и я сказал ему: «Так, езжай, пройди четыре-пять кругов». И всякий раз мы ему напоминали: «Это та машина и тот двигатель, который ты должен использовать в пятницу в Спа. Не спеши, потому что, если ты лишишься этого мотора, другого у нас нет!».
Итак, Силверстоун, вторник. Действующие лица: Шумахер в кокпите, Фостер, Андерсон, Филипс, три механика и Вебер за ограждением.
Андерсон наблюдает за тем, как Шумахер трогается с места, набирает скорость, и понимает, что с первых кругов их гонщик демонстрирует «нормальное владение машиной, аккуратность в работе». Заканчивая первый круг. Шумахер подлетал к группе, наблюдавшей за ним, на скорости 240–260 км/час. В том месте трасса делает небольшой поворот и уходит в шикану. Обычно, по словам Филлипса, гонщик в этом месте чуть убирает газ, но Шумахер летел к ним на полной скорости. Наблюдатели даже инстинктивно отступили назад, когда Михаэль пронесся мимо и отправился на второй круг.
