И еще один момент: статистика тоннажа, как и любая другая статистика, начинает давать правильный результат, только когда существует достаточно широкая цифровая база для анализа. Понять это можно на простом примере: глупо хвалить спортсмена за то, что он занял второе место, если в соревнованиях участвовало всего двое. Применительно к советским подводным лодкам, ни одна из которых, по подтвержденным данным, не потопила более семи судов, да и то в основном малого и среднего тоннажа, – это означает, что один «Густлоф» может «перевесить» показатели целого дивизиона субмарин Северного или Черноморского флота, а это уже противоречит всякой нормальной логике.
Но вернемся к рассмотрению последних четырех лет жизни А. И. Маринеско и начавшей набирать обороты кампании за присвоение ему звания Героя Советского Союза.
Важной вехой на пути к этому стала состоявшаяся летом 1960 г. вторая встреча ветеранов-подводников, на которой Александр Иванович познакомился с А. А. Кроном. Точнее, знакомы они были с зимы 1942 г., но настоящая дружба завязалась между ними именно тогда – в 1960 г. К тому же периоду жизни относится и запись бесед, легшая впоследствии в основу книги «Капитан дальнего плавания». Публикация статьи Крона о Маринеско в «Литературной газете» вызвала шквал писем в редакцию и разожгла интерес к теме в широких кругах населения Советского Союза. Увы, следующим импульсом стало смертельное заболевание, обнаруженное у Александра Ивановича в конце 1962 г., – рак пищевода. Об этом он признался Крону только в августе 63-го в связи с тяжелым материальным положением: оно обострилось из-за того, что больной Маринеско уже не мог работать, а одной пенсии не хватало на выплаты алиментов, по исполнительному листу и на лечение. Согласно статье Э. Поляновского, Маринеско даже написал в одном из писем к писателю фразу (сам Крон ее никогда не цитировал): «Последнее время – на 51-м году жизни я начинаю терять веру в советскую власть». На наш скромный взгляд, она звучала слишком несправедливо после того, как представители этой власти так долго закрывали глаза на проступки Маринеско, а затем отменили свои решения о наказании. Или, может, это намек на несправедливость законов, по которым следует платить алименты и выплачивать судебные иски? Возможно, это была реакция на отклоненное ЦК КПСС обращение 20 адмиралов и генералов, 6 Героев Советского Союза, 45 командиров и комиссаров подводных лодок (по информации Э. Поляновского) о назначении нашему герою персональной пенсии. Но для установления подобной пенсии существовали определенные основания. Соответствовал ли им Маринеско? Без документов ответить на эти вопросы невозможно. Зато на помощь к Александру Ивановичу пришли воспитанные этой самой советской властью люди: бывший заместитель наркома ВМФ адмирал флота И. С. Исаков и весьма известный в то время писатель С. С. Смирнов, к которым Крон обратился за помощью. Исаков ежемесячно стал высылать Маринеско по 100 рублей, С. С. Смирнов 4 октября 1963 г. посвятил «подводнику № 1» целый выпуск телеальманаха «Подвиг». После этого известность Маринеско стала всесоюзной, со всех концов страны начали приходить денежные переводы, но это уже не могло изменить печального финала – 25 ноября 1963 г. Александр Иванович умер от рака.
Растянувшаяся на 27 лет кампания за присвоение А. И. Маринеско звания Герой Советского Союза не является предметом нашего исследования, но о ней все-таки необходимо вкратце рассказать.
Сразу после смерти Маринеско И. С. Исаков и А. А. Крон задумали совместную книгу о «подводнике № 1», но из-за резкого ухудшения здоровья адмирала и последовавшей в октябре 1967 г. его смерти этим планам не суждено было сбыться. Вместе с тем эта незавершенная работа оставила довольно заметный след. Дело в том, что, опираясь на тенденциозную подборку фактов из немецкой публицистической литературы и статей в «Марине рундшау», Исаков выработал собственную, на наш взгляд, неоправданно завышенную оценку результатов атаки С-13 и ее влияния на исход Великой Отечественной войны. Вопреки известным цифрам и свидетельствам он утверждал, что «героическим подвигом, потрясшим фашистов, начиная с самого Гитлера, является беспримерный успех атак подводной лодки «С-13». Именно его статья в журнале «Советский Союз», вышедшая к 20-летию Победы, содержала те, ставшие теперь уже привычными и приписываемыми зарубежной печати, клише, как то: «атака века», «подводник № 1», «личный враг Гитлера», «трехдневный траур», «расстрел командира конвоя», причисление всех 8 или даже 10 тысяч погибших на судах к гитлеровцам – «отборные офицеры, первоклассные специалисты-подводники, эсэсовцы, фашистские бонзы» и т. п.
Стоит подчеркнуть, что благодаря живому интересу к современной немецкой исторической литературе Исакову должны были быть известны правильные цифры относительно состава пассажиров «Густлофа». В вышедшей еще в 1959 г. в Германии книге немецкого историка К. Беккера «Балтийское море – немецкая судьба 1944/45» (ее переведенные фрагменты адмирал посылал Маринеско осенью 1963 г.) на страницах 204–205 говорилось, что на лайнере находилось 4658 человек, в том числе около тысячи военнослужащих и членов экипажа, около 400 женщин вспомогательной службы ВМС и около 3 тысяч беженцев. Позже появились и другие цифры, где точно определялось число находившихся на борту подводников и потери среди них. Немалую лепту в их уточнение внес спасшийся 4-й (пассажирский) помощник капитана лайнера X. Шён, публиковавший свои книги в 1952 и 1960 гг. По его сценарию в том же 1960 г. был снят художественный фильм «Ночь опустилась над Готенхафеном», запечатлевший трагедию пассажиров «Густлофа». Опираясь на записи Крона, можно прийти к выводу, что все это никак не повлияло на позицию И. С. Исакова – он без колебаний использовал зарубежные цифры, если они его устраивали, и не обращал внимания на те, где масштаб катастрофы описывался меньшим по сравнению с публикациями английских и шведских газет февраля 1945 г. Все это объяснялось официальной позицией советской пропаганды того времени, схватившейся не на жизнь, а на смерть с пропагандой западной в пропагандистской составляющей холодной войны.
Эстафетную палочку у покойного адмирала принял сам Н. Г. Кузнецов, которому Исаков передал свою папку с подборкой материалов про Маринеско незадолго до смерти. Статью бывшего наркома в июльском 1968 г. номере журнала «Нева» (док. № 7.4) многие восприняли как запоздалое покаяние и руководство к действию по развертыванию кампании за присвоение «подводнику № 1» «Золотой Звезды». На наш же взгляд, явное несоответствие истине легко проверяемых фактов касательно «Густлофа» и «Штойбена», а также высказывание многих положений без знания всех обстоятельств, предшествовавших январскому 1945 г. походу С-13, явно не свидетельствовало в пользу Николая Герасимовича как военно-морского историка. Фактически он не только подтвердил явно завышенную оценку январско-февральского похода «эски», сделанную Исаковым, но и добавил в эту оценку свою лепту. Следует подчеркнуть, что в частной переписке с В. Ф. Трибуцем еще в 1967 г. последний пытался предостеречь бывшего начальника (док. № 7.3) от упрощения ситуации с Маринеско и высказал личную точку зрения на то, почему тому не было своевременно присвоено звание Героя Советского Союза. Но по-видимому, симпатии опального главкома в тот момент уже были всецело на стороне опального подчиненного, и, возможно, именно это обстоятельство стало камнем преткновения для Главного совета ВМФ при рассмотрении большого числа ходатайств и представлений о присвоении Маринеско «Золотой Звезды». Реальные события уже мало кто помнил, а некоторые сознательно их упрощали, приводя все к простым для восприятия логическим схемам типа «отличный командир – зависть и месть стоявших над ним штабных и политотдельских ничтожеств». Неудивительно, что служившие в штабах и политотделах реагировали отрицательно. Так сформировалась и окрепла адаптированная для широких кругов версия, старт которой дал сам Маринеско: нарушение у него за всю службу было одно-единственное, море он любил, а экипаж и женщины любили его, и никто не виноват в том, что многие начальники ему завидовали.
