— Ну, теперь ты доволен? — спросил комиссар Кивгела, увидев на лице комкора улыбку.
— Да, — ответил Буденный, — но меня настораживает одно слово, повторенное в телеграмме дважды — предположено Тут надо решать эти вопросы как можно скорее, а не заниматься словесной практикой.
— Ты прав, — согласился комиссар. Он спросил, где обосновался штаб корпуса.
— В Стаднице. Собирайся, и мы туда поедем. Но сначала надо поехать в шестую дивизию, что-то там у Апанасенко не ладится…
Однако в три часа дня 31 октября Буденный получил донесение от начдива шестой Апанасенко и помрачнел. Он сообщал, что противник отходит в западном направлении. «Необходимо было бы совместно с 4-й кавдивизией в самом непродолжительном времени нанести противнику решительный удар…» Комкор негодовал. Во-первых, противник отходит в западном направлении, а Апанасенко отводит свою дивизию в противоположном направлении: во-вторых, части 4-й дивизии яростно отбиваются от наседающего врага, они нуждаются в поддержке, а Апанасенко самовольно увел свои части в тыл.
— Только не горячись, Семен Михайлович, — сказал ему комиссар Кивгела. — Сейчас поедем в штаб шестой кавдивизии и во всем разберемся на месте.
Иосифа Родионовича Апанасенко Буденный знал давно, еще с тех пор, когда тот организовал партизанский отряд в Ставрополье, а затем создал Ставропольскую кавалерийскую дивизию, ставшую основой 6-й кавдивизии конного корпуса. Как командир Апанасенко сложился в период партизанского движения, когда процветала «батьковщина», нередко своевольничал, хотя воевал отважно. В штабе 6-й кавдивизии комкор в присутствии командиров бригад разобрал неправильные действия Апанасенко, решил снять его с занимаемой должности. Апанасенко стал заверять Буденного, что он учтет ошибки и впредь будет взвешивать каждый свой шаг. Всем, в том числе и комиссару корпуса Кивгеле, казалось, что начдив простит ему допущенные ошибки. Но иного мнения был Буденный. Он встал из-за стола и твердо сказал о том, что революционная дисциплина у каждого бойца и командира должна быть на первом плане. Однако Апанасенко нарушил ее и должен понести суровое наказание. Наша партия, говорил комкор, лично Ленин требуют, чтобы красные командиры строго и неукоснительно следовали революционной дисциплине. Только такая армия, в рядах которой высокая дисциплина, и, как говорил Владимир Ильич, доведенная до высших пределов, способна побеждать любого, даже самого сильного, врата.
3 ноября 4-я и 6-я кавдивизии корпуса оставались в районе Меловатка — Стар — Ведуга — Гнилуша и вели разведку противника; 11-я кавдивизия подходила к Землянску. Утром 4 ноября Буденный и комиссар Кивгела обсуждали план боевых действий. В это время в штаб вошел боец и доложил о том, что разъезд 2-й бригады 6-й дивизии захватил в плен двух буржуев. Может, купцы, бежавшие из Воронежа к белым? Чудные какие-то, веди, говорят, к самому Буденному. Один называет себя председателем России, другой — председателем Украины. Всю дорогу бойцов агитировали. А чтоб те поверили им, стали про В. И. Ленина рассказывать. Один, который пониже ростом да с бородкой, уверяет, что с товарищем Лениным работает…
— Давай их сюда! — махнул рукой Буденный.
«Пленные» были одеты в длиннополые купеческие шубы. Человек с остренькой бородкой снял запотевшие очки, протер их кончиком шарфа и, подав свои документы комиссару Кивгеле, посмотрел на Буденного изучающим взглядом. Комиссар подошел к комкору и молча указал на подпись в мандате — Ульянов (Ленин). Вот тебе и буржуи! Это были Председатель ВЦИК РСФСР Михаил Иванович Калинин и Председатель ЦИК УССР Григорий Иванович Петровский. Буденный представился гостям и попросил извинить его за столь нелюбезный прием.
— Ничего, ничего, — улыбнулся Михаил Иванович. — Теперь мы с Григорием Ивановичем спасены и от мороза, и от твоих молодцов. Снимай, говорят, шубы, хватит, погрелись, а на тот свет и голых принимают. Григорий Иванович показывает одному мандат, читай, мол, Лениным подписан. А тот говорит: «Ты, буржуй, товарища Ленина не марай, читать я не умею, а вас, таких угнетателей, не впервой вижу». Второй боец говорит: «Чего рассуждать, давай кончать с этой контрой, а то от своих отстанем». — «Нет, — говорю, — братцы, расстрелять вы нас всегда успеете. Везите к Буденному, он разберется, кто мы такие…»
— Виновных я строго накажу, — сказал комкор.
— Нет, нет, дорогой мой, мы сами во всем виноваты. Понесло же нас из Воронежа к вам без охраны. Мы этих бойцов должны еще благодарить. В такую погоду и к белым немудрено попасть, и попали, если бы не подвернулся ваш разъезд. Ну а как ваши дела, Семен Михайлович? — спросил Михаил Иванович.
Буденный рассказал о героизме бойцов во время боев под Воронежем, о трудностях с продовольствием и обмундированием в конном корпусе. «Но инициативу мы им не отдадим, разобьем Шкуро и Мамонтова и под Касторной», — добавил комкор.
— Правильно! — одобрил Калинин. — Я не сомневаюсь в том, что бойцы-буденновцы не уступят врагу победу. Владимир Ильич Ленин просил меня передать вам: народ, наша партия большевиков надеются на бойцов Красной Армии, что они сумеют постоять за Республику Советов. Уже недалек тот день, когда на советской земле наступит мир. А мир нам очень нужен, товарищи. Везде разруха, голод, нет топлива, керосина и даже спичек. И все же, — продолжал Михаил Иванович, — наши рабочие и революционные крестьяне полны решимости отстоять свою власть Советов. Именно свою… Мы много слышали о боевых подвигах конного корпуса и вот с Григорием Ивановичем приехали к вам, чтобы еще раз убедиться в этом.
— Спасибо, что приехали к нам, — сказал Буденный. — Только вот помощь нам нужна…
— Что вас беспокоит?
— Есть одно важное дело, товарищ Председатель ВЦИК, — сказал Буденный, садясь за стол.
И он изложил Калинину план создания Конной армии, а также сообщил о том, что две недели назад, 25 октября, он доложил о своем замысле в Реввоенсовет Южного фронта и лично председателю Реввоенсовета республики Троцкому, но тот идею создания Конной армии не поддержал.
— Значит, Конная армия? — задумчиво сказал Калинин. — Интересно, весьма интересно!..
— Пора нам наконец создать свою массовую кавалерию. Нам нужны не мелкие кавалерийские части, наносящие противнику булавочные уколы, а крупные конные соединения, которые могли бы решать судьбу любой операции. Я вас очень прошу доложить об этом Владимиру Ильичу.
Калинина заинтересовала эта идея, и он обещал поддержку. В честь взятия Воронежа Буденный сфотографировался. Во время беседы у него мелькнула мысль — а что, если подарить свою фотокарточку Ленину? Мигом достал ее из сумки и подписал. Протянул фотокарточку Калинину и попросил передать Ленину. Сказал это, а сам подумал — а не рассердится ли Владимир Ильич? Но Калинин успокоил его:
