Я попытался закинуть левую ногу на велосипед и продолжить поездку, потому что я не хотел опаздывать на тренировку, но я упал в смешной позе. Я покрылся потом, слюна капала с моих губ. Я лежал и вдыхал запах свежей травы, а солнце ярко светило мне в глаза и вокруг кружили стрекозы и пчелы. Мне удалось позвонить Джэйд с сотового, и я узнал, что мой язык и губы не работали правильно, а моя речь была заторможена и непонятна. Не понимая моих слов, Джэйд передала трубку Джули. Я постарался объяснить, что произошло и что я был недалеко от холма, где мы когда - то читали книги в мягкой обложке.
Спустя минут десять ко мне уже со всех ног бежали Джули и Бинс. Я заверил их, что все хорошо и что я просто ударился головой: " Просто уведите меня отсюда ! " Джули не стала говорить, что зрачок моего левого глаза был большим и черным. Я попросил их поднять меня на ноги и предложил дойти до машины, но когда я сделал первый шаг, мы все упали на землю. Какой - то парень на роликах бросился звонить в 911, пока медсестра из Торонто, которая на счастье занималась бегом за холмом, поливала меня холодной водой и просила не засыпать.
Вскоре врачи скорой помощи уже упаковывали меня в шейный фиксатор. Бинс ехала со мной в скорой, а Джули следовала за нами на машине. Я задавался вопросом, что же я такого сделал, что так разозлил Бога.
Несколько часов спустя в реанимации больницы Foothills медсестры пытались убедить меня, что мне станет легче, если я помочусь. Они заходили в палату регулярно, чтобы сказать, что если я не помочусь, им придется вставить мне катетер. Я сказал, что это возможно только через мой труп. Я слышал, как они говорили то же самое парню, лежавшему на соседней кровати за занавеской. Наконец он согласился, но кричал так, словно ему ампутировали ноги. Бедный парень умер на следующее утро.
У меня остались смутные воспоминания, как Джули и дети собрались около меня и как Блэйд, держа мою руку и плача, говорил: " Пап, ты лучший из всех, что были ! "
В какой - то момент появился некий доктор Ватсон и спросил, могу ли я пошевелить пальцами на руках и ногах. Мне пришлось приложить все силы, чтобы слабо пошевелить кончиками пальцев. Доктор Ватсон послал мне обнадеживающий взгляд и сказал: " Это очень хороший знак ".
Меня отвезли на ангиограмму, где загнали в глотку холодную камеру размером с мяч для гольфа, подключенную к трубке размером с садовый шланг. У меня был такой сильный рвотный рефлекс, что пришлось накачать меня анестетиками. Когда я пришел в сознание, мне сделали МРТ с использованием какого - то контрастного вещества, от которого мои вены и артерии словно наполнились бензином, а потом кто - то зажег спичку. Мои уши загорелись так сильно, что, казалось, они вот - вот расплавятся. Кроме того, я едва мог дышать из - за сильнейшей боли в спине.
В три утра доктор Ватсон показал мне фотографию моего мозга. Указывая на маленькую точку на моей макушке размером с боб, он сказал, что я перенес инсульт. Я не знал, какими могут быть последствия инсульта. Доктор Ватсон объяснил, что никто не может обещать, когда я восстановлюсь, но усиленная работа над собой и везение помогут мне частично вернуть себе подвижность.
Он сказал, что они не давали мне какое - то чудесное лекарство TPA из - за опасения, что у меня было кровоизлияние в мозг. Если бы они с самого начала знали, что инсульт был вызван сгустком крови, TPA бы пробило этот сгусток, а я смог бы спокойно подняться на ноги и уйти из больницы.
В предрассветные часы добрая медсестра наконец - то укатила меня в душевую. Я рыдал, как ребенок, переполненный благодарностью к этой милой девушке, которая отмыла меня до блеска. Прошло 16 часов с того момента, когда я съехал с велосипедной дорожки, чтобы насладиться жизнью, а теперь под струями воды я долго пускал свою струю.
Глава 47: Лебединая Песня
Псле инсульта я просыпался каждое утро, переполненный жалостью к самому себе, хотя я понимал, что мне повезло, что я вообще выжил.
Я превратился в развалину. Я разучился свистеть, поэтому, когда медсестры обрабатывали меня, я лишь напевал " О, благодать " про себя. Левый уголок моих губ опустился вниз и застыл в таком положении, придавая моему лицу звериный оскал. Левый глаз был широко открыт, и я плохо видел. Я не мог противиться эмоциональным взрывам. Любая вещь могла заставить меня заплакать, и каждый день я старался вернуться к тому, кем я когда - то был. Мне было стыдно, пока я не узнал, что эмоциональная нестабильность - обычное дело для людей, перенесших инсульт, и что все пациенты в палате постоянно плакали.
Я вспомнил, как Шон Майклз сказал, что потерял улыбку. Вот и я потерял улыбку, способность моргать и двигать левой стороной тела. Сначала я надеялся совершить возвращение в стиле Хитмана, но спустя 4 дня я спросил доктора Ватсона, должен ли я свыкнуться с идеей, что я не скоро выберусь отсюда. Он заверил меня, что я никуда не уйду еще долгое время. Но я все еще не понимал масштабов произошедшего со мной.
Я смотрел шоу, посвященное Мордехаю Рихлеру, лежа на больничной койке ; я увидел в конце широкую улыбку обновленного человека, пережившего тяжелое сотрясение мозга, и, зная, что всего через неделю окажусь парализованным, вспомнил слова Винса: " Жизнь несправедлива ".
Я не мог поднять зубочистку. Я постоянно давился едой, потому что губы и язык меня почти не слушались. Мне сказали, что восстановление займет 6 месяцев, дальше прогресса уже не будет, а самыми критичными будут первые три месяца.
1 июля первый канадский олимпийский чемпион в вольной борьбе Даниэль Игали и его тренер Дэйв МакКэй навестили меня в больнице. Когда меня грузили в скорую в парке, Даниэль как раз диктовал голосовое сообщение на мой номер, приглашая меня поужинать с ним, Кофи Аннаном, и африканскими лидерами, прибывшими на саммит Большой восьмерки в Кананаскис, что возле Калгари. Даниэль отвез меня в подвал, где я, сидя в инвалидной коляске, слушал, как милая старушка по имени Мириам, также перенесшая инсульт, говорила, что я поборю эту заразу.
Мой брат Брюс появился в палате без предупреждения со съемочной группой новостной программы. К счастью, мне удалось избежать унижения быть заснятым на камеру в самом унизительном состоянии, поскольку я в то время проходил реабилитационные процедуры. После того случая я составил список друзей и членов семьи, которых хотел видеть, и дал Марси незавидное задание не пропускать тех, кого там не было ; те, кого не впускали, винили во всем ее. Она организовала у моей палаты круглосуточное дежурство охраны в униформе, и я знал, что надежно защищен от непрошеных гостей.
Элли пыталась прикрыться Стю, чтобы проникнуть ко мне, но охранник сказал, что ее нет в списке. Элли наговорила Стю, что я не хочу видеть его, и увезла отца домой. В тот вечер мне позвонил Кит и рассказал, как сильно расстроился отец, я был взбешен. Я не думаю, что Элли могла бы сделать что - то более неприятное мне и Стю. Зная, как я был огорчен, следующим утром Марси заехала в дом Хартов, забрала Стю и привезла его ко мне. Когда она ввезла его в палату, я собрал всю волю в кулак, чтобы подняться с кресла, и сделал три или четыре неуверенных шага, чтобы пожать его большую руку. Он улыбнулся так широко, что на его глазах навернулись слезы.
