06.09.1946
Вольгарст - море.
Началось осуществление моей мечты. Конечная цель рисуется мне еще фантастически-нереальной картинкой - столько препятствий и такая величина пути, что в счастливый исход мне все еще не верится.
Море пока еще внутреннее. По обе стороны - берега буграстые, придушенные лесом. И город все еще красуется на горизонте высокими трубами электростанции, башнями внутри города.
Двоих бойцов оставил - группой нельзя ездить. Они с теплушкой, наказал ее не отдавать. Все продукты оставил.
Со мной боец Мельник из Каменец-Подольска родом, недалеко, свезу его домой.
В путь взяли хлеб и колбасу, но не умрем с голоду. До Свинемюнде 40 километров. Пароходик махонький и тащит три баржи. Так что туда приедем вечером. А до Пиллау километров 700. Страшно представить! Как и на чем я туда доберусь? А дальше не слаже! Еще столько до Риги, а потом сушей не менее 1000 километров. Вот так поездка!
Захватил с собой много пленок и, виденное, запечатлеваю неустанно. Вряд ли хватит до дому, а надо бы, чтоб хватило.
Капитан - забавный старик-немец. Он много видел, бывал в разных странах и свободно владеет французским и английским языками. Мне он рассказывал о Японии, языком народов которой, владеет. Был он и во Владивостоке в первую войну 14 года. Воевал там в морской пехоте. У него мудрая усмешка и лукавые морщины. Везет с собой водку, намереваясь сбыть в Польше, где деньги ничего сейчас не значат. О поляках отзывается с ненавистью: они много насолили. Русские, говорит, завоевали Польше свободу, землю и независимость, но поляки легко забыли об этом - дерут нос и убивают красноармейцев и краснофлотцев. Будет война - немцы покажут полякам! Русские больше не вступятся! Тогда мы выгоним их на край света, а Польшу сотрем с лица земли.
Так думают все немцы, которых выселили поляки с земель на Восток от Одера. Немцы мечтают о перемене, которая, по их мнению, лежит через войну. Напрасные мечты! Не выйдет больше!
Здесь три молодых парня работают машинистами. Они с разных районов СССР. Остальная команда - все немцы. Парни с 29 года, но уже побывали всюду. Очень подвижные, веселые. Курят, насквозь татуированы и в совершенстве владеют морским жаргоном и привычками. Я перевожу им и обратно, что говорят немцы, и они от меня не отходят.
Здесь три немочки - дочери персонала. Они не красивые, но бойкие, как козы. С ними весь день балуются парняги.
Вдали виднеются Свинемюндские ворота. Едем в объезд и, когда войдем в ворота, до города останется недалеко. Правда, чуть подальше на горизонте Штетинские ворота. Время - двадцать минут шестого.
07.09.1946
Свинемюнде.
Все здесь противно: и поляки и часы ожидания, и товары в городе. И сам он маленький, со всех сторон окруженный морем, пароходами, набережными. Центр состоит из площади и ряда домиков, прилегающих к ней с разных улиц, красивых, зеленых, узких. Всюду снуют патрули наши в морской пехотинской форме, и польские, петушиного вида. Проверяют документы, приглядываются. Продажа свободная розничная, не имеющая себе претендента.
На улице подозвал меня любезный поляк, поздоровался и пригласил пройти к прилавку. Я внял его просьбе. "Цо любите купить, прошу пана!" Я поинтересовался ценой на виноград. Продавщица, жена услужливого поляка, вынула две грозди и начала расхваливать. Я молчал, пока мне не надоело слушать, но потом все же не вытерпев, спросил сколько стоит.
- Этот виноград, этот замечательный виноград, стоит всего-навсего, очень дешево, как для пана офицера 20 злотых.
Чтобы отделаться и уйти я сказал что он, наверно, кислый. Она дала попробовать, и я действительно убедился, что виноград еще зелен. Ушел, а во рту было кисло, не от винограда, а от всего польского и больше ничего не хотелось здесь.
Поехал за город по лесной дороге, где люди (мне думалось) не ходят, где не торгуются, не продают, где свежий воздух и запах моря доступен легко и бесплатно. Но и здесь оказались проволочные заграждения, шлагбаумы, часовые, пушки на берегу, патрули. В одном месте, мне удалось небольшой тропинкой выехать к морю, и даже сфотографировать открытую безбрежную гладь воды. Первый раз я не увидел другого берега со Свинемюнде. Но неожиданно мне бросилась в глаза береговая артиллерия, шевелящиеся у пушек расчеты и я быстро повернул обратно в город.
Продал отрез защитного цвета за 2000 марок.
08.09.1946
Штетинское озеро.
В 8 утра выехал из Свинемюнде. Мечты и действительность далеки друг от друга. И вот, еду обратно, в ... Вольгарет. Разочаровался в своей затее.
14.09.1946
После командировки встретился с мрачной новостью - я оказался за штатом. Несколько дней раздумий и предположений, забот и гаданий. Сегодня мои мысли добрались до кульминационного пункта - я искурил пол пачки сигарет. Хотелось кричать от тоски и одиночества. Не было выхода из этого вынужденного заточения, за двумя границами от любимой земли.
И вот вечером неожиданная новость - еду домой. Демобилизуюсь.
Я думал, меня высмеивают. Никому не хотел верить, пока майор Шакалов официально не сказал об этом.
18.09.1946
Вчера барахольничал. Накупил перчаток, носков по несколько пар, много шляп и фуражек разных цветов - костюмы будут, раз есть, чем накрыть голову. Радиоприемник не удалось приобрести. Теперь остается достать пишущую машинку и покрышки для велосипеда.
Рут надоедлива и слезлива. Любит меня страстной, но специфической любовью. Например, средств моих не щадит и эгоистка - если есть стакан воды Сельтерской, и вообще, что-либо вкусное - съест до остатка, если только я ей предложу, конечно.
Сейчас в Берлине в поезде. Немцы жуют и в вагоне и на остановках - это какое-то семейство жвачных. Прилично одетые, представительные на вид люди медленно разворачивают слойку хлеба, аккуратно завернутую в газету и, не стесняясь, начинают подносить ко рту, на виду у публики. С хлебом в зубах можно встретить и на улицах и в поезде и в уборной, и в трамвае и в очереди, и у прилавка магазина, и в учреждениях, и во время работы в канцеляриях. И вовсе не потому, что они голодны. Просто в силу утвердившегося здесь правила непрерывной заботы о себе и организме своем.
19.09.1946
Берлин.
Теперь все разрешилось. Не без усердия преподобного Юрьева решили обвинить меня, для формальности, т.е. сослались на мою доверчивость, мягкосердечность (этот грех не скрываю за собой, но только в данном случае он напрасно вменяется мне в вину). Однако удерживать ни с кого не будут, так как решили зачислить недостачу в счет упаковки эшелона с трансформаторами, отправленного накануне.
Накупил много продуктов и две бутылки водки. Решил праздновать. Ушло около тысячи марок. Все есть: и закуска и жир и, даже, лук. Только вот о хлебе позабыл, не знаю, что теперь делать.
