– А вы как хотели получить свободу – без жертв? – удивился Пишчек. – Для того, чтобы избавиться от коммунистической диктатуры, придется положить на алтарь победы не одну тысячу жизней. Может быть, даже и наши с вами тоже. Но вы же не из пугливых?
И Пишчек пристально взглянул на своего собеседника, ожидая от него ответа на свой вопрос.
– Не бойтесь, я и мои люди не боятся умереть ради будущего Польши, – ответил Ковальский, глядя в глаза полковнику. – Обидно только, что мы можем погибнуть, а такие сволочи, как Кравчик, сбегут к тем же русским, как он это проделал недавно с чилийцами. И откуда такие только берутся – предатели своих отцов?
– Я думаю, мы можем заранее позаботиться о том, чтобы этот боксер не успел сбежать к русским и получил должное за свое предательство, – понизив голос, произнес Пишчек. – Ведь если он, к примеру, внезапно погибнет в разгар торжеств по случаю приезда Брежнева, Гереку нечем будет хвалиться.
– Но это опасная затея – можно засветиться.
– Можно, если действовать наобум. А если все заранее просчитать, то можно убить сразу двух зайцев: и предателю воздать по заслугам, и нашим вождям испортить их игру.
– В таких случаях обычно принято пить за успех предстоящего дела – может, закажем водки?
– Я за рулем, поэтому будем пить минералку, – ответил Пишчек и разлил остатки «Мазовшанки» по двум бокалам.
Ее они и выпили, чокнувшись друг с другом бокалами.
11 июля 1974 года, четверг, Львов, Междугородный переговорный пункт
Оленюк зашел в кабинку и плотно закрыл за собой дверь. На другом конце провода разговора с ним дожидался его начальник – Петр Маринин, которому не терпелось узнать о результатах поездки своего подчиненного во Львов. Собственно, Оленюк мог позвонить шефу из управления ОБХСС, где ему помогли выйти на Моченого, но он не хотел, чтобы у этого разговора были лишние уши. Поэтому и пришел сюда, на переговорный пункт, где его в течение нескольких минут соединили с Киевским уголовным розыском.
– Привет, Влас, какие новости? – спросил Маринин, едва Оленюк взял в руки трубку.
– Новости хорошие – наш клиент дал о себе знать здесь, во Львове. Деньги эти он заплатил за изготовление фальшивого паспорта на имя Матвея Тарасовича Захарчука, 1930 года рождения, уроженца города Житомира. Пробейте по нашей базе данных.
– Пробьем. Что еще?
– Вполне вероятно, клиент намылился уехать в Польшу. Я уже отправил запросы на имя Захарчука в местный ОВИР, на вокзал и в аэропорт. Но пока ответов нет. В гостиницах он тоже не останавливался.
– После киевского случая он в гостиницы, видимо, больше ни ногой, – предположил Маринин. – И ответов на твои запросы тоже может и не быть. Судя по всему, он не зря выбрал это время – в Польше на днях будут торжества по случаю 30-летия республики. Поэтому народу от нас туда поедет много, причем по упрощенной системе. А многие и вовсе будут оформляться через разные конторы, минуя официальные каналы. Здесь местные органы могут и не помочь – надо удочки забрасывать отсюда, из Киева.
– Так забросьте, для того и звоню. Только поторопитесь – времени в обрез. Чую я, этот архаровец может с концами слинять в Речи Посполитой – надо его остановить.
– Ладно, поможем, чем сможем. А ты пока будь там – копай с той стороны, может, повезет. Да, и позвони ты своей продавщице – она нам проходу не дает.
12 июля 1974 года, пятница, Варшава, Футбольная Федерация Польши
Старший тренер польской сборной по футболу Казимеж Гурски сидел в приемной председателя Футбольной Федерации Зденека Паточняка и то и дело поглядывал на часы. Они показывали половину двенадцатого утра – то есть ровно полчаса, как Гурски должен был принять пан Паточняк, но этот прием так до сих пор и не состоялся. Как сообщила тренеру секретарша, пана председателя срочно вызвали в ЦК ПОРП, поэтому пану Гурски придется немного подождать. Вот он и ждал, сидя на стуле и сжимая в руках портфель, где у него находился окончательный список игроков сборной Польши, которой предстояло выступить на международном турнире, приуроченном к 30-летию со дня образования ПНР. Тот самый звездный состав, с которым подопечные Гурски только что выиграли бронзовые медали на чемпионате мира в ФРГ. Это был грандиозный успех польской сборной, хотя два года назад она уже выиграла «золото» Олимпиады в Мюнхене, но мировой чемпионат в табели о рангах всегда котировался выше. Вспоминая теперь эти победы, Гурски мысленно улыбнулся – ведь возможным это стало именно при нем. В этом декабре будет ровно четыре года, как он встал у руля главной команды страны, а она уже дважды выигрывала крупнейшие мировые турниры. Было от чего радоваться. Хотя Гурски помнил и другое. Например, то, что в момент его назначения на этот пост, мало кто верил в его потенциальные возможности. Многочисленные скептики говорили: этот человек мало чего достиг как футболист, поэтому вряд ли сумеет добиться хороших результатов и на тренерском поприще. И ведь это была истинная правда – игровая карьера Гурски была отнюдь не блестящей.
В футбол Казимеж начал играть перед Второй мировой войной, выступая за львовский РКС (Львов тогда был польским городом). Но в августе 1939 года Западная Украина стала советской и все футбольные клубы Галичины, включая РКС, «Украину», «Погонь», «Чорни», «Гасмонею» и другие, были упразднены. Новая власть начала организовывать свои спортивные общества по принятому в СССР образцу – «Динамо», «Спартак», «Локомотив», «Пищевик». И Гурски стал играть за львовский «Спартак», опять же на позиции нападающего. Однако затем Галичина была оккупирована немцами и упраздненные Советами клубы возродились. И снова стал проводиться местный чемпионат, но уже под патронажем немцев. Правда, Гурски в нем не участвовал, предпочтя занять нейтралитет. Но это не уберегло его в дальнейшем. Когда в 1944 году Львов снова стал советским, всех молодых людей, кто жил в оккупации, стали пропускать через фильтрацию. Некоторые из них находились под угрозой высылки: среди них известные львовские мастера кожаного мяча В. Кухар и А. Скоцень. Испугавшись этого, Гурски решил перебраться в Варшаву, где в течение пяти лет выступал в составе «Легии». Невысокого, всего 173 сантиметра, роста, Гурски был чрезвычайно подвижным нападающим и в чемпионате Польши в 1947-м и 1948 забил по и мячей. В июне 1948-го он сыграл свой единственный матч в составе «Кадры» (так называют сборную Польши). Тот матч в Копенгагене против датчан оказался неудачным как для самого Гурски, который получил травму и был заменен на 34-й минуте, так и для команды в целом. Сборная Польши в той игре потерпела рекордное в своей истории поражение 0:8.
