Шурочка Крылова перед убытием в составе 160-й сд под Вязьму. Декабрь 1941 года
Горько было ей все это вспоминать – столько бед, горя, лишений вытерпеть, и тебя еще после этого к стенке. Где ты, справедливость, на этом свете? Неужели Бог не видел и не видит всего этого? Но на память о той войне у нее осталась дорогая ей фотография, где она, молодая и красивая, стоит в офицерской форме.
О том последнем дне Александра Яковлевна рассказывает так:
«Мы уже несколько дней ходили по лесу. От всей нашей армии осталось несколько десятков человек. Тяжелей всего было переносить голод, а мы уже не кушали много дней. Я уже со счета сбилась. Мы не думали о том, выйдем из окружения или нет, – уж больно хотелось кушать.
В тот день генерал Ефремов с солдатами и офицерами были впереди, а мы шли за ними. Потом все остановились.
Что там случилось, я не знаю. Только слышу: «Генерал застрелился!», «Генерал застрелился!». Мы оторопели, стоим, прислонившись к деревьям. Через какое-то время мимо нас пронесли генерала Ефремова, накрытого его же шинелью. Спустя некоторое время нас забрали немцы и повели всех в Слободку.
Я хорошо помню это место, где все произошло, и, наверное, сейчас могла бы его найти. В 1995 году меня приглашали в Вязьму на день Победы, но тогда мне не удалось проехать к тому месту…»
Герой-командарм не мог обременять сопровождавших его командиров и бойцов своей немощностью и, понимая, что дальше он просто может потерять сознание и попасть в руки врага живым, застрелился. К тому же противник был совсем рядом, обложив со всех сторон уже совсем малочисленную группу командарма.
Но самые интересные и важные сведения о выходе из окружения группы командарма сохранил для нас Анатолий Николаевич Сизов[441], в тот момент простой пятнадцатилетний деревенский мальчишка, ставший волею судьбы непосредственным свидетелем гибели командарма. Вот что он рассказал летом 1982 года М.М. Ефремову и С.Д. Митягину, этот разговор был записан ими на магнитофонную пленку и передается в том виде, как имеется:
«В феврале месяце дан был приказ выйти из леса и присоединиться к 33-й армии всем, кто находился в лесу. Наш отряд – 20 человек, Вася Танькин командовал, выходил из леса на оборону село Рубцово[442]. Там была школа, церковь, и там мы держали оборону.
3 марта 1942 года немцы начали наступление на Рубцово и отрезали нас. Мой отец погиб. Отряд собрался идти на прорыв через Старую Луку к одной из окруженных частей 160-й СД. Мы пошли наступать в сторону Беляево, Быково и пробились к своим. Там я попал на кухню, в этом доме стоял Особый отдел. Это было в Шпырево. Я туда попал из 160-й дивизии. Нас было двое: Саша Кузнецов и я.
Под вечер с 13 на 14 апреля уходили под горочку в лес на санях вместе с поваром. В лесу завязался бой, и там ранило моего товарища Сашу. Я его здесь и потерял, потому что в этом лесу мы все обозы побросали. Пошли в Шумихинские леса под Ключик. Вышли с левой стороны по ходу. Были бои через большак, когда проходили дорогу Климов Завод – совхоз Кобелево. Это тракт. В ночь двинулись к Угре.
Угру форсировать не пришлось, много народу потопи-лось. Там стреляло два пулемета трассирующими пулями, били с деревни Костюково. В Покровке немцев не было.
Помню, на склоне было совещание. Пошли в обратную сторону через Антипов овраг. Здесь немцы откуда-то взялись, там была дорога из Большого Виселева на Хохловку. Пулеметов у немцев не было, только автоматчики. Немцы оттуда стреляли, мы перебегали прогал, метров сто.
После Хохловки лесом пошли назад к Ключику. Хотели идти на Ново-Михайловку, там была речка. Хотели перейти ее, но там у немцев были вкопаны танки, и они начали стрелять с той стороны. Мы отступили. Вот здесь и говорили, что утопили рацию. По этому лесу между Ключиком и этой речкой нас сильно обстреливали, даже с деревьев макушки летели. Нам пришлось обратно переходить большак. На этом большаке опять был бой, и мы пошли вдоль этой речушки к заднему Моху. Перешли эту речушку, там и вошли в лес. Стали обходить Ново-Михайловку.
В лесу переходили большак севернее обелиска. Возле большака, в лесу, где видно Тарасовку, там сильный бой был. А после боя плотину[443] перебежали, как, и не помню. Где перешли Собжу, не помню. Мы ее только по плотине могли перейти. Когда перескочили Собжу, охраны уже не было. Кто-то внятно сказал: «Все, охрана вся полегла». То, что командующий был ранен, я не видел. Мы тогда все, кто сопровождал его, кроме старших начальников, находились шагах в двадцати от Ефремова и его товарищей.
И вот мы вышли к поляне на краю леса. Командующий там сел с комиссаром, напротив сели еще три человека. После этого генерал выстрелил… в себя. Тут раздались новые пистолетные выстрелы. Застрелился комиссар, который был одет в полушубок, застрелился тот, кто сидел возле Ефремова, напротив его, и был одет в кожанку, и еще двое начальников застрелились. Немцы были уже перед самой опушкой нашего леса. Это были автоматчики. Мы после пистолетных выстрелов упали все в снег лицом. Никакого сопротивления цепи немцев никто не оказывал, в них никто не стрелял. Здесь были все парализованы случившимся.
Среди нашей группы были женщины. Я упал между двух женщин. Лежим. И тут в тишине раздались автоматные очереди и по нам, лежащим в снегу. Немцы били в тела в упор. Я почувствовал, как в нос ударил запах пудры. Видимо, одна из фашистских пуль попала в пудреницу моей соседки. Меня ни одна пуля не задела.
После этого безжалостного расстрела нашей группы, когда немцы ушли, я приподнял голову и тихо крикнул: «Есть кто живой?» Отозвалась девушка – военная телеграфистка. Может, кто еще был жив, не знаю.
Мы подбежали к генералу и комиссару. Я взял у убитого комиссара полкаравая хлеба, узелок с солью, планшет с картой. Потом из кармана вынул белые блестящие карманные часы, взял из руки генерала пистолет маленький, а из кобуры большой пистолет. Мы пошли с девушкой к Собже.
Когда подошли к Собже, уже смеркалось. Сели там, я прислонился к дереву и уснул. Там и переночевали. Как только рассвело, мы спустились по крутому берегу к реке, там было повалено большое дерево, мы по нему перешли реку. Возле деревни Тарасовка спустились со склона и пошли через поле. Пошли, и только к лесу подходить стали, нас обстреляли немцы. В этом лесу мы остановились. Оказалось, в этом лесу стояла немецкая артиллерия. Нам об этом сказала наша группа, которая наткнулась на нас (А.Н. Сизов имеет в виду встречу с группой офицеров 329-й СД во главе с лейтенантом-связистом. Запомните этот факт. – Прим. автора). «Как вы здесь остались? – говорят. – Здесь же немецкие артиллеристы недалеко от вас». Мы там с 19 по 25 апреля просидели, а 26 – уже в плен попали.
