изо всех её сил. Когда кончился снег она стала сыпать просто ветер, просто озноб и сырость. Сил на весь день не хватало, так что после казематного утра днём наступала кошачья теплота, солнце слепило и плавило сырные сугробы. К вечеру зима, отдохнувшая немного, дула и выла как Витас, но люди шли спать и не обращали внимание. Отопление в домах не отключали, человечки на улицах носили преимущественно зимнюю одежду. Это начинало выглядеть странно. С высоты нашего семнадцатого, все эти меховые человечки, уклоняющиеся от ветра на фоне чистого бесснежного двора. Земля за ночь покрывалась какой-то белизной, как будто замерз её пот. Грязь фиксировалась низкой температурой и позволяла гулять с собакой в парке вне дорожек. Но всё же последние горки уже не белого, какого-то серебряного металлического снега уменьшались. Солнце глубже заходило в тень и плавило этот метал. Дочь первой стала ходить без шапки, перчаток и шарфа. В чёрном пальто оверсайз с чёрными пуговицами и широкими лацканами ворота на который так и хотелось пришпилить огромную брошь. Я перешёл на кепку и храбрился в ветровке. Супруга подбирала гардероб разнообразно и тщательно. В целом, даже о кожаных куртках речь пока не шла. А ведь каждому известно, кожаная куртка – это настоящая весна. Как когда-то в детстве это была джинсовая. Смена вещей принесла с собой ностальгию. Множество нашего гардероба для осени напоминала о европейских путешествиях и особенно сильно о Лондоне, где часть этих вещей была куплена до пандемии. Довоенная одежда показалась удобной и родной. Вздыхая, осознавая, что с нынешней политикой мы никогда уже не походим по распродажам в Boxing Day, собирались мы в школу и на работу, выходили в ветер и острую подмороженную морось, под низкое небо цвета этого последнего бетонного снега. Из-под снеговых спрессованных горок бежали ручьи, а нога нет-нет, да и проваливалась сквозь корку льда. А там была пустота. Внутри уже не было никакой зимы. С первым лучом обеденного солнца просыпалась в голове песня-паразит, услышанная по радио где-то между Вязьмой и Сафоново: «я знаю точно, растает снег, в тиши полночной иволга запоёт, и рыжею девчонкой, тёплою ото сна, в наш странный мир придёт весна…». Песня удивительно подходила этим дням, этой жизни, этой стране.* * *
Тем временем бойня продолжалась. К концу второго месяца я перестал улавливать логику боевых действий. Отчего-то российская армия отступила с тех позиций, где ранее легко продвигалась и ушла в Донбасс, где её восемь лет ждали и укреплялись, то есть ушла в самое сложное место, в настоящую мясорубку со сменными лезвиями. Тонули корабли, гибли генералы, обстреливали брянскую область, короче, как по мне, то наблюдались массовые явления неудачи с нашей стороны. Противник безусловно страдал. Моя учительница английского из Мариуполя сменила уже шесть мест временного жительства и научилась жить с этим стрессом. Сам Мариуполь, как я понял, существовать перестал вместе с людьми назначенными бандеровцами. На уроках с ней мы как могли смеялись. Последняя её история, о раздаче гуманитарной помощи от некой христианской организации показалась мне доказательством, что Елена справляется. Волонтёры привезли беженцам полезное, но перед раздачей не смогли устоять, провели проповедь о том, что всё равно все мы умрём, пора заботится о душе. Потом пошла раздача еды для тела. Елена пересказывала эту психологическую помощь и улыбалась. Верующие так себе психологи. Сколько можно жить со стрессом, наступает ли адаптация, смеёшься ли над такими помощниками искренне или это уже нервы? По Москве струились слухи о том, что командование несогласно с действиями президента, возможно был уже какой-то неудавшийся переворот и ротация руководства армии, исчез из всех публичных встреч министр обороны. Этот слух неплохо вписывался в оценку текущего. Никто не побеждал. Запад сплотился. Бесконечные потоки оружия оттуда вполне могли превозмочь бесконечную храбрость с нашей стороны. Странность состояла ещё и в том, что основными новостями войны, которые тиражировали множество СМИ были новости экономические. Все, я, реально читали про войну только на РБК, где не измеряли убитых, не сравнивали ракеты, а писали об убытках и увольнениях, о санкциях и пессимистичном будущем. Мы стали смотреть на войну лишь как на приложение к экономической игре, на вторичное шоу, на глупость, которая сопутствует, а не вызывает финансовую катастрофу. Походы в магазин, отсутствие иностранных фур на Минском шоссе, отменённые отпуска, всё говорило нам, что тупая война где-то далеко, а мы конкретно сегодня проигрываем в другой, экономической игре. Иногда я захожу на мозгвзрывающие каналы вроде телеграм-канала Минобороны или БелТА, BBC, CNN, все эти трубы, по которым течёт знание, пропитанное ложью или превозносящее какую-то одну выдуманную сторону жизни. Геройская смерть от фашистов. Расчлененные отступающими русскими дети. Несдающиеся в катакомбах герои. Чемпионат мира по лжи был в самом разгаре. Мне напомнило это отступления от основного текста так любимой в детстве книги «Трудно быть богом». Персонаж отвлекался от резни в средневековье чужой планеты на смутные воспоминания о прогулках на Земле, далеко за васильковое поле, к мосту, там, где он с ребятами мечтал найти скелет прикованного к пулемёту фашиста. Но так и не нашёл. Стругацкие верно подметили, что скелетов фашистов нет там, где их нет. Возвращаясь из ада истерических новостей, через АльДжазиру, чтобы снизить накал, обратно к РБК, я вижу, что люди для людей по-прежнему только цифры, только дорожающая рыба… Страшно безвкусные саги о необходимости навести порядок в чужой стране плохо усваиваются, когда, отъехав от Москвы на 100 км видишь, что есть ещё одна страна, в которой нужно навести порядок. «Как обидно быть умным, знаешь всё наперёд» ©. Песня вертелась и не забывалась. Не знаю, разумеется. Предполагаю. Это всё-таки будет вечный Афганистан и железный занавес. Или же второй, худший вариант. Где мы находимся сегодня? Мы уже перешли ту границу или есть ещё какая-то?
* * *
Захотелось решительно и безотлагательно солнечного дня, выходного и раннего утра. И это ещё не всё. Захотелось по пустой Старой Смоленской дороге мчать с двумя-тремя друзьями прямо на восход к дальним районам необъятной смоленской области, к заброшенным усадьбам, рухнувшим мостам, заросшим прудам. Взбираться на древние курганы, угадывать очертания улиц в городищах, брести по пояс в траве или напротив, перепрыгивать с камня на камень переходя в брод ручей с забытым названием. И чтобы небо оставалось ясным весь день, мы менялись заранее прочитанными фактами об этих заброшках, чтобы вышли на дорогу лани, а сверху на нас смотрели аисты. Почувствовать захотелось пустоту земель русских, безлюдье и потрогать знаки на фундаментах да
