спустя Эммануил, как ни в чем не бывало, появился в доме Конов и принес с собой толстую тетрадь.
– Это ваша работа, – сказал он хозяйке, положив тетрадь на стол.
– Моя? – протянула Марта. – Что это значит?
– Да, да, она ваша и только ваша! – настаивал Ласкер. – Когда мы встретились, я был так счастлив, что сразу в уме решил математическую проблему, терзавшую меня несколько лет.
Решение явилось мне молниеносно, как при вспышке молнии. Я должен был немедленно идти домой и записать его на бумаге, чтобы не забыть. Я знаю, это было грубо с моей стороны – убегать таким образом. Пожалуйста, не сердитесь! Пожалуйста!
Бедняжка Кон угасал с каждым днем. Девять лет ждал Ласкер свободы Марты. Редкие встречи, теплые письма, тревожные телеграммы, как волновали они Ласкера во время его путешествий от турнира к турниру! Марта была его добрым гением, незаменимым советчиком, наставником. Какое блаженство испытывал он, когда, наконец, они обвенчались. Что мог дать в качестве свадебного подарка новобрачной чемпион мира? Ласкер решил задачу просто: разгромил в матче Яновского с сухим счетом восемь – ноль!
«Какие новости от вашей жены», – прочел Эммануил на новом яйце. «Отдай в стирку белье!» – увидел он приказ на следующем. Блаженная улыбка застыла на устах довольного профессора, когда он тихонько прикрывал крышку чемодана.
Ласкер закончил завтрак и, закурив сигару, отдыхал в кресле, когда в дверь постучали. Он вспомнил: вчера приглашал к себе Алехина. Ласкер не виделся с русским чемпионом десять лет – с самого петербургского турнира. Когда тот проезжал Берлин три года назад и играл матч с Тейхманом, Ласкера не было в Германии.
Алехин возмужал, на лице его появились выражение решительности и отпечаток перенесенных страданий. Шахматисты рассказывали Ласкеру в Москве, что пришлось перенести русскому гроссмейстеру. Ужасы войны, контузию, голод. Но и теперь Ласкера восхищала алехинская уверенность в себе, какая-то стремительность и нервное беспокойство во всем его облике.
– Хотите кофе? – предложил Ласкер, жестом приглашая гостя сесть в соседнее кресло. Тот отказался – только что завтракал. Слегка прищурив близорукие глаза, Алехин с любопытством разглядывал бывшего чемпиона мира.
– Давно мы с вами не виделись, – произнес Ласкер после короткого молчания. – Как ваши дела?
– Спасибо, хорошо, – ответил Алехин. – А как вы? Говорят, вы хотите создать конкуренцию Нансену и Амундсену.
– А что, – тихо засмеялся Ласкер. – Другого выхода не было – только по льду. Иначе играли бы без меня. Приехал срок в срок.
Только Ласкер мог найти путь к спасению в таком безнадежном положении.
– Вам привет из России, – переменил тему разговора Ласкер. – Прежде всего, от сестры Варвары и брата Алексея.
– Спасибо. Где вы их видели?
– В Москве. Алексей, кажется, работает в Харькове, а Варвара в Москве снимается в кино. Наилучшие пожелания от шахматистов. От Романовского, Левенфиша, Григорьева. От многих других, всех я даже не запомнил.
– Спасибо. Ну и как там?
– Вы знаете, ничего. Жизнь в последние годы заметно улучшилась. Ввели этот самый… как его гам, – вспоминая, потер пальцами лоб Ласкер.
– Нэп, – подсказал Алехин. – Новая экономическая политика.
– Да, да. В общем, жизнь стала значительно лучше. Я играл там много показательных партий, давал сеансы.
– И как играют?
– Ничего. Романовский, Левенфиш – отличные мастера. Другие, Дуз-Хотимирский, например, или Ненароков, давно уже известны.
– А Ильин-Женевский? – напомнил Алехин.
– Талантливый мастер. И замечательный человек! Изумительный!
– Этот человек столько сделал для советских шахмат, – сказал Алехин. – Великолепный организатор!
– Сейчас там есть другой организатор, вероятно посильнее. Крыленко. Николай Крыленко. Вы знаете его? Встречались?
– Нет, – покачал головой Алехин. – Но я его, конечно, знаю. Сподвижник Ленина, первый главковерх армии большевиков.
– Так вот, Крыленко у них сейчас председатель шахматного исполбюро. Огромные планы. В будущем году в Москве состоится большой международный турнир. В России следят за каждым вашим шагом, Александр. «Скажите, доктор Ласкер, какие шансы у Алехина стать чемпионом мира?» – без такого вопроса не проходила ни одна моя лекция.
– А что же вы отвечали? – с улыбкой глядя в глаза Ласкера, спросил Алехин.
– Что отвечал? – помедлил экс-чемпион мира. – Говорил, что талантливый шахматист, что… Впрочем, не буду вас хвалить, а то зазнаетесь.
– А вы не давали совета в лекции, как достать деньги на матч с Капабланкой?
– Вы имеете в виду Россию?
– Нет, что вы! Там не до матчей по шахматам. Здесь, у меценатов.
– А! – понял, наконец, шутку собеседника Ласкер. – Вы нашли плохого советчика, Александр. Я сам никогда не умел обращаться с такого рода людьми. Я где-то читал, что вы ездили в Нью-Йорк, пробовали собрать деньги там.
– Ничего не вышло. Все, что мне удалось вытрясти из них, – это деньги на большой турнир. Есть такой Гарри Латц – владелец Аламак-отеля в Нью-Йорке. Тот дал на матч две с половиной тысячи долларов. Но ведь их нужно пятнадцать! А больше никто не давал. В конце концов, в Нью-Йорке все стали бегать от меня, как от чумы. «Еще денег начнет просить!»
Всесоюзный чемпионат СССР, 1925 год.
Сидят (слева направо): Вильнер, Левенфиш, Рохлин, Готгильф, И. Рабинович, Боголюбов, Илъин-Женевский, Дуз-Хотимирский, Романовский, Сергеев, Ненароков, Берлинский и А. Рабинович. Стоят: Фрейман, Созин, Еремеев (член оргбюро), Григорьев, Зубарев, Селезнев, Касперский, Кутузов и Вайнштейн (член оргбюро).
В голосе Алехина было столько горечи, что Ласкер поспешил переменить тему разговора.
– Скажите, Александр, вот я смотрел вашу партию с Таррашем в Гастингсе, – обратился он к Алехину. – Мне не совсем ясен смысл вашего маневра конем. А если бы Тарраш сыграл таким образом?..
Два сильнейших гроссмейстера мира поставили на столик раскладную шахматную доску и маленькие фигурки. Долго смотрели они различные варианты, показывали друг другу партии. Алехин жадно ловил каждое слово своего опытного коллеги. Ласкер старался узнать, что было открыто нового в теории шахмат за последние годы, во время которых он так неосмотрительно бросил любимое искусство.
С нетерпением ждал шахматный мир начала международного турнира в Нью-Йорке. Еще бы: встречались три кита шахмат, три человека, признанных сильнейшими в мире, – Хосе Капабланка, Эммануил Ласкер, Александр Алехин. Гениальный кубинец, все еще великий немец и стремительно растущий русский. Три грозных турнирных бойца, три выдающиеся шахматные индивидуальности. Десять лет назад бились они в последний раз вместе в жаркой битве в Петербурге, долгие годы любители ждали с тех пор новых схваток прославленной тройки. Хорошо, что скупые на шахматы американские меценаты раскошелились, наконец, и дали возможность миру увидеть редкостное шахматное сражение. Даже равнодушные обычно к шахматам ньюйоркцы толпами устремились в турнирное помещение, и организаторы очень жалели, что не сняли зала побольше.
Международный шахматный турнир. В Нью-Йорке, 1924 г. Стоят (слева направо): Фрэнк Маршалл, Савелий Тартаковер, Геза Мароци, Александр Алехин, Рихард Рети, Ефим Боголюбов. Сидят: Фредерик Йетс, Хосе
