Ночь – индийская, южная ночь – вязкая, густая, липкая, наполненная звуками и шорохами. Во всех углах скреблись крысы, завывали кошки, стрекотали сотни кузнечиков, ползали пауки, тараканы, раздавались шлепающие звуки сколопендр, храп Кашкета – все это мешало мне заснуть. Я лежал на спине с фонарем в руке и думал…
В голову лезли эшелоны мыслей, то ли от выпитого рома, то ли от количества впечатлений. Я представлял наш переход через пакистанскую границу, схватки с талибами, наезд нашего автобуса на мину, обвал на горной дороге! Смертельная опасность подстерегала меня повсюду. Мысли о смерти решительно прогнали сон. Вскоре все слилось в один большой кошмар, и мне казалось, что я уже никогда не засну. Никогда я так не ждал рассвета. Наконец я все же заснул и проснулся довольно свежим, принял душ, приготовил омлет, и теперь сижу, покуривая bidi.
Ну, друг, Кашкет, что ты там строчишь строчку за строчкой? Все уже написано, и мы лишь создаем жалкую пародию, блеклые подобия ярких мыслей и ярких людей. Давай-ка лучше выпьем рома и перемоем кому-нибудь косточки.
* * *
Устроив солнцу продолжительную фото-сессию, я стал спускаться с горы к нашим мопедам. Ночь наступила почти мгновенно, сразу после того, как розовая полоска над горизонтом побледнела и исчезла. Арсений потерялся, и я прождал его около скутеров почти час. Вынырнув из кустов, он растерянно огляделся по сторонам и сообщил, что потерял ключ от своего мопеда. Я оставил его у скутеров и пошел на поиски ключа один. Но было темно, не помогала даже луна, я вернулся ни с чем. Замаскировав скутер, поехали домой, где немедленно выпили рому за успешные утренние поиски.
На запах рома к веранде подошел Мануэль, он был вдрызг пьян. Изъясняясь тремя словами, повторяя свое неизменное «my happy», он упоминал какие-то деньги, отмахивался и, называя нас своими сыновьями, стал дергать Арсения за щеку и нежно пожимать его ступню вместо руки. Его дочь смущенно стояла рядом, не зная, что делать, и только хихикала, когда Мануэль в очередной раз пытался выразить свою любовь к нам.
Проснувшись, сразу двинулись в сторону горы. Спешить нужно было по одной простой причине: на этом холме пасли коров, а, учитывая соблазнительный зеленый цвет шнура, на котором висел ключ, скудную растительность и полную всеядность местных коров, шанс того, что они сожрут ключ прежде, чем мы его обнаружим, был крайне велик. Задача казалась легкой. Кашкет все время приводил пример из фильма «В августе 44-го» и говорил: «Ну раз они там огурец в лесу отыскали, то кислотный ключ на лысой горе мы уж точно найдем».
В течение трех часов лазили по всему склону горы, сверяясь с вчерашними фотографиями местности и определяя по ним, когда шнура, торчащего из моих штанин, не стало видно на фотках, но все было напрасно – вокруг ходили молчаливые коровы и поедали траву – опоздали! Ждать, когда ключ выпадет из коровы естественным путем, не имело смысла – их насчитывалось более двадцати голов, и осматривать каждую оставленную ими лепешку казалось малопривлекательным и утомительным занятием. Поэтому я отправился в Чапору, чтобы сделать копию.
За изготовление нового ключа я отдал двести рупий, а это почти три акульих стейка! Ладно, черт с ними…
* * *
Очередные посиделки на веранде нашего бунгало за бутылкой рома и косячком закончились бурными фантазиями относительно ближайшего будущего. Решив кардинально поменять нашу эпикурейскую действительность, мы задумали отправиться на мопедах до Гокарны[40], а там «видно будет».
В дорогу взяли только необходимые вещи – а именно: спальники, два гамака, пару маек, по книжке, дневники, шахматы и фризби.
Доехали до Чапоры, где в «Бабе Яге» застали наглухо укуренного Нияза. Перед ним лежал опустошенный чиллам и стакан сока, который он дал нам продегустировать, сказав, что это новый способ приготовления шейков с добавлением какао. Oт Мапусы отправились по шоссе в сторону юга. Дорога отличная. Проехав часа полтора, остановились в кафешке, я посмотрел карту – оказалось, что отмахали больше половины Гоа. В запасе было полно времени, и мы заскочили к Юре с Аней на Мобор[41], чтобы встретить с ними православное Рождество.
В интернет-кафе наткнулись на Ибрагима, молодого кашмирца, хорошего малого, который питал страсть к Анне.
Ибрагим рассказал, что первого числа Юра и Аня ехали от нас из Арамболя и разбились на мопеде. И что Юра содрал порядочный кусок мяса с ноги, и что спустя три дня у него начался абсцесс, и теперь он в больнице на какой-то перевязке. А Анна пошла заканчивать свои дела в офис. Ибрагим предложил нам подождать ее в своей ювелирной лавке, за шахматами и холодным пивом.
Мобор, я вам скажу – это полный кал. По дороге к пляжу стоит комплекс бетонных коттеджей, какие можно увидеть и в Турции, и в Египте – с вымощенными дорожками и всем прочим – эдакий санаторий. Посреди него – бассейн с парой мальчуганов в очках и шапочках!!! По дорожкам в сторону пляжа прохаживаются тетки в нелепых белоснежных шлепанцах и соломенных шляпах или пузатые мужики со своими отпрысками. Повсюду стоят шезлонги и лежаки, там тоже валяются толстопузы. Там где кукольный пансионат заканчивается и начинается песок, расстелены ковровые дорожки к кафе.
Искупались прямо в шортах и сели попить пивка. Рядом сели еще трое – полная женщина лет тридцати пяти, в красной чуть ли не шерстяной юбке, и такой же майке, обтягивающих тело, как оболочка от сосисок; и ее дети: одному толстячку в убогих шортах было лет тринадцать, он мусолил леденец, другому – бледному и прыщавому было около двадцати. Оба в одинаковых бейсболках и майках. В меню они не смогли разобраться, и бармену пришлось тащить им дощечку, где русскими буквами величиной с чайник было написано «ЛОБСТЕР».
У всех троих были мобилки, хотя уверен, они не выходили из своего оазиса более чем на два метра. Но все равно, они предупреждали друг друга о каждом последующем шаге. Покончив с лобстером, мамаша позвонила по мобилке и сказала кому-то: «Мы идем плавать». Cделав пять шагов из кафе в сторону моря, она стянула свою красную обертку и с треском повалилась на топчан. Младший толстячок, семенившей за ней по пятам, снял майку, но так и остался стоять возле нее, бросая мечтательные взгляды на океан в ожидании разрешения своей родительницы. Тем временем старший толстячок говорил кому-то в трубу, что он, мол, «с мамой на Гоа в кафе лобстеров кушает».
Надышавшись атмосферой тухлого курорта, мы поспешили свалить.
* * *
На границе с Карнатакой нас не остановили и, соответственно, ничего не проверили. На скутерах вообще редко останавливают, мы даже паспорта с собой не брали.
