Гражданские суды, деятельность которых сильно сократилась уже в мировую войну, в эпоху внутренней распри совершенно стушевались в белом стане, обнаружив сложность и громоздкость своего аппарата. Действенными органами правосудия служили суды военно-полевые, всецело находившиеся в руках начальства, и военно-окружные или равные им по компетенции корпусные суды, в которых руководили процессом военные юристы. Этот так называемый, в противоположность чрезвычайному, военно-полевому, «нормальный» военный суд тоже переживал теперь стадию разложения.
Выбитые из рамок обычной жизни, служа большей частью без всякой идеи в белых армиях, а лишь ради куска хлеба, военные юристы кое-как тянули свою лямку, чтобы только не остаться без места, или превращались в Гирчичей. Они и ранее, по условиям военного быта царской эпохи, не пользовались судебной независимостью и находились под большим влиянием высшего военного начальства. Теперь их роль стала совершенно подчиненной, особенно в Добровольческой армии, где господствовал вполне самодержавный строй.
Среди всеобщего развала и грязи взбаламученного моря многие жрецы военной Фемиды сами поскользнулись и полетели вниз по наклонной плоскости. За примерами ходить очень недалеко. Председатель 2-го корпусного суда Добровольческой армии ген. — майор И. А. Панов сам попал под следствие за предосудительные спекуляции и умер от разрыва сердца в ожидании суда. Одним из первых актов правительственной деятельности Врангеля в Крыму было изгнание председателя главного военного и военноморского суда генерала-от-инфантерии Дорошевского за целый ряд непозволительных художеств. Этот престарелый сановник (он и при Керенском занимал ту же должность), отдыхая на курорте в Евпатории с молодой супругой, заставлял чинов полиции добывать ему «по дешевой цене» окорока, масло, яйца и т. д.
— Вы умеете, вы знаете, как это сделать… Постарайтесь для председателя главного военного суда, может, пригожусь! — говорил он вытянувшимся перед ним полицейским, давая им столь малую сумму денег, что тем ничего другого не оставалось, как идти и грабить торговок.
Как бы нарочно для того, чтобы выказать всю гниль, все болячки старого военного суда и утаить кой-какие его положительные стороны, вроде деликатного отношения к защите, Врангель, по представлению Ронжина, назначил председательствовать на суде над донскими вождями музейную редкость военно-судебного ведомства, ген. — лейт. Селецкого.
Это был весьма старый и весьма падший человек, морально грязный и физически, алкоголик и развратник. Мировая война задержала увольнение его в отставку. На фронте он председательствовал в корпусном суде, большую часть инвентаря которого составляли бутыли со спиртом и чемоданы генеральских «племянниц», которые у старика менялись довольно часто.
Когда в 1918 году Войско Донское организовало свой военный суд, Селецкий занял должность военного прокурора. Я был его помощником, точнее, его заместителем, так как старик предпочитал пить мертвую, нежели работать. Однажды, в Новочеркасске, казачий патруль подобрал его на улице в таком виде, что усомнился в его генеральском звании и водворил на гауптвахту. Каково же было удивление патрульных, когда выяснилось, что это не кто иной, как высший блюститель правосудия Всевеликого Войска Донского. Другой раз старик бесследно пропал на несколько дней. Наконец ему дали понять, чтобы он озаботился приисканием себе другого места.
В это время, в начале 1919 года, Добровольческая армия тоже приступила к организации военно-судебного дела, во главе которого стоял ген. Ронжин, старый товарищ Селецкого. Последний был принят в Доброволии, как желанный гость.
В те времена порочному элементу жилось весьма недурно. Проштрафившись в одном государственном образовании, можно было свободно перекочевать в другое, где только случайно могли обнаружить «заграничные» художества иммигранта.
В Добровольческой армии охотно принимали всякого беглеца с Дона, и тем охотнее, чем более он ругал Краснова и донские порядки.
— Надо показать этим самостийникам, что без специалистов общероссийского масштаба они пропадут, ничего не смогут сделать даже в своей области, — говаривал мне в 1919 году, в г. Ростове, помощник ген. Ронжина ген. Ив. Дор. Иванов, стыдя меня, не казака по происхождению, службой на Дону и грозя, в случае завоевания России, некоторыми невыгодными последствиями.
Прогадал или выиграл Дон от ухода такого спеца общегосударственного масштаба, как Селецкий, сказать нетрудно. Главнокомандующий же и глава его правосудия приобрели в лице Селецкого удобного судью для особых поручений.
Наряжая этого выгнанного с Дона алкоголика судить донских вождей, авторы сидоринского процесса хорошо знали, что делали.
Другими двумя членами особого присутствия севастопольского военно-морского суда Врангель назначил полных генералов А. М. Драгомирова и Экка.
Назначение первого из них составляло большое правонарушение.
В течение 1918 и первой половины 1919 г. он состоял председателем деникинского правительства — особого совещания при главнокомандующем (потом его сменил ген. Лукомский) и руководил той самой политикой Доброволии, которую так беспощадно критиковала газета «Донской Вестник». Участвуя в суждении тех, кого винили в допущении этой критики, он, разумеется, не мог соблюсти беспристрастия, как судья в собственном своем деле.
Престарелый генерал Экк в начале гражданской войны хлопотал о поступлении в донскую армию, но получил отказ со ссылкой на то, что на Дону стремятся к омоложению командного состава. Теперь старик подкармливался у Врангеля, который назначил его председателем «кавалерской думы ордена св. Николая Чудотворца».
Подобный состав судей мог вынести какой угодно приговор по делу донских генералов, даже без судебного разбирательства. Во время перерыва ген. Селецкий ничуть не стеснялся говорить мне о том, что оправдательного приговора и быть не может, а один раз ляпнул прямо:
— Вы, батенька, не думайте, что ваших генералов мы судим за эти глупые статейки Бородина и Дю-Шайла. Это пустячки. А вот, вот где зарыта собака (при этом он ткнул в черновик доклада «Пути казачества»). Видите, что тут черным по белому написано: «казачеству по пути только с эсэрами. В России сейчас идет усиленная работа эсэров, чтобы вызвать внутренний взрыв… Центр эсэров сейчас находится в Тифлисе». А вы знаете, батенька, кто сейчас в Тифлисе из ваших левых донцов? Небось читали в «Вечернем Времени» про вашего «Красного Попугая», Павла Агеева, который, вместе с двенадцатью другими членами круга, пошел на мировую с большевиками. А у вас в штабе младший Агеев, кажется, одного поля ягодка. Кто вас там знает, вдруг вы все окажетесь одна лавочка да попросите у большевиков пардону. Вот, чтобы вы там поменьше эсэрили, Врангель решил вас немножко погладить против шерсти. Хватим по башке одного, другие успокоятся.
