— Мы с вами завтра целый день будем заниматься вместе! — заявил я Косику после утверждения плана. — Вы мне будете объяснять устройство лодки. С утра приходите в комбинезоне и пойдем по кораблю.
— Может быть… сперва ознакомитесь с документами… в каюте?
— Нет, подводную лодку изучают на подводной лодке.
— Да, но буду ли я хорошим учителем, товарищ командир?
— Как так? Вы помощник, вы должны лодку знать лучше всех.
— Есть! — произнес несколько озадаченный Косик. С утра следующего дня мы действительно начали изучение «Малютки».
В первом отсеке нас встретил с рапортом старшина группы торпедистов Леонид Терлецкий.
— Будем изучать устройство лодки. Занимайтесь по плану, не обращайте на нас внимания, — сказал я старшине.
— Есть! — отрезал старшина, стоя в положении «смирно». В его маленьких хитроватых глазках я уловил искорку улыбки.
— Что улыбаетесь?
— Никак нет, — вывернулся Терлецкий, — то есть…
— Не обращать внимания на начальников трудно, — помогая своему старшине, вмешался в наш разговор матрос Свиридов.
Общее устройство подводных лодок типа «Малютка» я знал. И поэтому занятие мы начали сразу с детального изучения систем и боевых установок. Мы залезали буквально во все уголки корабля, подробно занося на чертеж все, что видели и ощупывали. Таким образом, постепенно составлялись подробнейшие схематические чертежи расположения боевых механизмов и систем — главной водяной, воздуха высокого, среднего и низкого давления и других.
Глядя на нас, и остальные офицеры и старшины «Малютки» все свободное от работ по ремонту и частых в те горячие дни боевых тревог время стали посвящать совершенствованию своих знаний.
— За последнее время подводники твоей «Малютки» помешались. В этом, конечно, ты сам виноват! — переступая через леер на борт «Малютки», с места в карьер заметил однажды мой старый приятель Михаил Грешилов. При этом он привычным движением огладил пышную черную бороду, подошел к столику, заваленному чертежами и рисунками, и принялся их рассматривать.
— Помешались? — повторил я, обнимая своего друга.
— Говорят, у тебя все — и начальники, и подчиненные — днем и ночью изучают подводную лодку, спешат с ремонтом. Рабочие как будто даже не спят…
— Война ведь, — отозвался я. — Это не только мое влияние.
— Нет, твое!
— Я знаю, ты любишь подбодрить людей. Но имей в виду, я рассчитываю на твою помощь… конечно, советами главным образом.
— Готов помочь чем могу. Но пока, я вижу, ты сам справляешься… Чувствуется школа Льва Петровича… Я, брат, так же, как и ты, начинал. Поначалу было нелегко, — и Грешилов с увлечением принялся рассказывать о своей службе в должности командира подводной лодки.
В командование лодкой он вступил два года назад. Задолго до первого выхода в море, пока лодка достраивалась, экипаж сроднился с кораблем, досконально изучил его. И когда в марте 1941 года закончились заводские испытания, на лодке был поднят Военно-Морской флаг.
В присутствии всего личного состава Грешилов скомандовал: «Военно-Морской флаг поднять! Заводской спустить!»
В этот миг он понял, что пройден важный рубеж на жизненном пути. Комсомолец из курской деревни, попавший на флот, вступал в ответственную роль командира корабля. И люди, замершие в строю, отныне будут выполнять свой долг перед Родиной, следуя его приказаниям. Они должны повиноваться его воле, учиться у него… Сможет ли он быть таким командиром? Есть ли у него все, что необходимо для этого?
Недолго пришлось Грешилову свыкаться с новой ролью, всего три месяца. Однако за это время экипаж успел изучить все капризы своей лодки и полюбить ее. Грешилов всячески старался укрепить в экипаже чувство любви к своему боевому кораблю.
На борту лодки не было человека старше тридцати лет. Большую часть экипажа составляли комсомольцы. Для каждого из них лодка была не только военным кораблем, но и частицей Родины.
Но знания механизмов и устройств лодки слишком мало для командира корабля. Надо хорошо изучить людей, заниматься их воспитанием. А эту задачу можно решить лишь путем повседневного общения с подчиненными. И Грешилов долго и настойчиво работал со своим коллективом. Зато он мог почти безошибочно сказать, как будет вести себя тот или иной член экипажа в минуту трудного испытания. Знал, что можно довериться главному старшине Борису Сергееву, отлично изучившему свое хозяйство и ревностно следившему за тем, чтобы электрическое сердце лодки не давало перебоев, знал, что можно положиться на старшину торпедистов Владимира Макаренко, исполнительного подводника, влюбленного в свои торпедные аппараты.
Проверкой экипажа явилась первая учебная атака по эскадренному миноносцу. «Залп» был дан без промаха, и корабль «пошел ко дну». Торпедист Макаренко с чувством собственного достоинства принимал поздравления от товарищей.
— А что тут удивительного? — говорил он. — Разве хороший торпедист промажет?
И хоть это была всего лишь первая учебная атака, каждый член экипажа думал тогда так, как старшина торпедистов.
Никто в те дни не предполагал, что не пройдет и месяца, как из этих торпедных аппаратов придется дать залп не по условному противнику, а по кораблям врага, коварно напавшего на нашу Родину.
Началась Великая Отечественная война, но экипаж не сразу принял в ней участие. Ему пришлось пройти большой курс боевой подготовки, прежде чем он смог выйти в море, чтобы уничтожать вражеские транспорты.
— Мы дорожили каждым часом, — рассказывал Грешилов, — чтобы закрепить навыки, приобретенные экипажем в дни мирной учебы. В интервалы между воздушными тревогами, собравшись в кают-компании, офицеры старались заглянуть в будущее. Что принесет экипажу первый боевой поход? Хорошо ли подготовлен экипаж к выполнению воинского долга? Снова и снова тщательно проверяли каждую деталь оборудования лодки, испытывали ее ходовые и маневренные качества, тренировались в быстром выходе в атаку.
Наконец командование выпустило подводную лодку в море. Долго бороздила она синюю гладь, не встречая противника. Экипаж досадовал: дни уходят, а мы бездействуем. Морякам казалось, что во всем флоте только они не могут использовать свое оружие против врага. Но, досадуя, как и все, мы чувствовали удовлетворение. Экипаж, как говорится, обжил море.
С первой позиции экипаж возвратился без боевого успеха. Не принесли военной удачи и второй и третий выходы в море. Даже самые нетерпеливые поняли, что на войне терпение так же важно, как и способность к стремительным действиям.
