Последние годы до пенсии дядя Отто работал на фарфоровом заводе в Целинограде. Кое-что из «фарфоровых» подарков дяди Отто стоит и у нас в серванте. Не так давно дядя Отто перенёс инсульт, стараемся немного помочь (папа из Германии, мы из Томска). Тяжёлый рок висит над дядей Отто: в нищете родился, тяжелейшая жизнь в советское время и на старости нищенское существование в столице «самостийного» Казахстана — Акмоле.
На обратном пути рано утром в Березниках нас встречали два сокурсника родителей: Лишке и Вагнер (в будущем академик, ректор Пермского мединститута).
Осенью 1955 г. переехали в горняцкий город Текели, протянувшийся вдоль ущелья на 23 км. Хозяин города — свинцово-цинковый комбинат. Очередная школа, 7-я смена учителей и соклассников, оказалась последней перед студенческими годами. Ближе к выпуску количество учеников школы N5 уменьшалось: три восьмых класса, 2 девятых, один десятый.
Первая привязанность. 8 «В», Тамара Анищенко. Утренние (до школы) прогулки на велосипеде, неприязнь бабушки (Тамара старше на 2 года). Первое тяжёлое опьянение 1 мая 1956 г. (после демонстрации по дороге домой — 5 км). Ниже процитирую часть того, что было записано много позже в дневнике.
01.12.75 г. (Ленинград)…В ту весну и последующую осень мы много ездили вместе на велосипедах, иногда утром рано, в 6.30 или 7.00. Бабушке это очень не нравилось. Всё она была недовольна Тамарой (та была с 1939 г.), тем более, что часто я просто катал Тамару на раме. Я весь был в возвышенном состоянии. И вся эта возвышенность лопнула осенью 1956 г. В один из воскресных вечеров мы гуляли вчетвером: я, Тамара, Нина Капустина и Андас (фамилию забыл, он как раз поступил в Алма-Ате в институт, приехал на побывку и рассказывал свои впечатления). Дальше Андас начал что-то о нас четверых говорить. Не помню точно, что он сказал, но Тамара вдруг произнесла: «Да Эрвин же ещё ребёнок.» Это был удар, который чувствую до сих пор. Сейчас-то я понимаю, что ей нужно было, чтобы я её обнимал, целовал (всё-таки девушке 17 лет). А ведь я таким же остался и до сих пор и платонические ощущения оцениваю выше, чем физические. Не с этим ли связано моё почти постоянно внутреннее одиночество? Не могу пойти на физические контакты, не чувствуя внутренней (душевной) отдачи, а в том случае, когда я чувствую эту отдачу, робею и в трезвом виде стесняюсь прикоснуться.
...Вдруг опять вспомнил школу. 9-й класс. Вызывает к себе директор Силуков и обвиняет меня в том, что не расту. Тогда я не совсем понял его мысль. Ведь появился в 8-м классе с уровнем умственного развития на голову выше подавляющего большинства восьмиклассников. Сейчас-то я понимаю, в чём причина. Приход в каждую новую школу был стимулом, способствующим развитию. Работало самолюбие нового ученика. Действительно, ещё в Ягодном учителя говорили, что в 5-м классе (интернат) я учился лучше, чем в 6-м, когда жил с родителями. Так было в 8-10 классах и в университете, где сначала блеснул вступительными экзаменами, первым колхозом, общественной активностью, затем запустил учёбу и выполнял только обязательные занятия. Так до 4-го курса; 4–5 курсы + 1 год в аспирантуре — активные занятия, затем спад; резкий подъём активности после рождения Игоря осенью 1966 г., сейчас снова спад. Т. о. мне всегда нужен активный стимул для роста. Если удастся вселить в себя уверенность в целесообразности форсирования докторской диссертации, то и работа пойдёт…
Вообще период 1955 — 58 гг. вспоминаются именно пробуждениями мужского начала. Научился танцевать и с большим удовольствием в танцах участвовал, под баян или грампластинки. О магнитофонах никто и не слыхал. Любили ходить на танцы в соседнюю школу и в городской парк (5 км). Причём эти походы были небезопасны. Серьёзных конфликтов удавалось избегать в значительной мере благодаря тому, что лучшим другом был чеченец Жамалай Альтемиров: всё хулиганьё избегало сталкиваться с чеченцами. Остановлюсь.
Жамалай представлял большую редкость, так как перешёл порог старших классов, обычно чеченцы бросали учиться в 5–6 классах, девочки не дотягивали и до этих классов. Дядя Жамалая — зубной техник (для чеченцев — великий человек), хорошо знал моего папу. Жамалай часто бывал у нас дома, да и я у него (полный патриархат, женщины только разносят еду и сразу исчезают). Играл за сборную школы по волейболу. В 1957 г. Жамалай в числе первых вернулся в Чечню, а в 1959 г. окольными путями (Томск, мединститут) получил от него письмо. Учился в Астраханском мединституте, играл за сборную Чечено-Ингушской АССР по волейболу. Через 25 лет, в декабре 1984 г. встретился с Жамалаем во время командировки в Грозный (описано мной в «Хронике ТНХК»). Цитирую.
Никогда не переписывались, понятия не имел, где он живёт. По приезду в Грозный назвал имя и фамилию сотруднику Грозфилиала «Пластполимер» Руслану Денилову. Не прошло и получаса как Жамалай был «на проводе». Поразительно! Вечерняя встреча в кругу участников совещания (называется: «товарищеский ужин»). Много разговоров, но конечный «сухой остаток» — с большой горечью. Хирург — лёгочник — один из лучших в Грозном — но амбиция!!! Княжеская! Всё хвалился, что у него самая красивая шапка в Грозном (белая норка). В подпитии — пакостные высказывания в адрес школьных подруг. По-видимому, специфика Чечни и в том, что на поверхность выплывают не самые лучшие свойства характера. Да и прошло после последней встречи более 27 лет. Мечта юности улетучилась, и больше никогда в душе не было желания встречи.
Перед отъездом Жамалай поручил некоторым чеченцам опекать меня и однажды на городской танцплощадке (5 км от дома) произошёл инцидент, продемонстрировавший эффективность поручения. Я — один, танцую с приятной девушкой Светой из соседней школы. Начинаются толчки… В перерыве подхожу к сидящему на заборе чеченцу (лет 16–17, работал сторожем на бахче). — Иди танцуй и ни о чём не беспокойся! — Через некоторое время в танце рядом оказался глава местного хулиганья и пробурчал: «Ты бы ещё в милицию пожаловался!» И всё. Один спокойно проводил ночью девушку по совершенно пустой дороге.
В 9-м классе завязалась дружба с аналогичным классом райцентра Карабулак. Коллективная поездка с ночёвкой туда, затем ответный визит. Каждый брал одного-двух к себе ночевать. Главное: соревнование типа КВН и танцы до упаду. Опять увлёкся и вот по воскресеньям на велосипеде 25 км туда и обратно. Но назад надо было ехать в гору… Появлялся домой в полночь, мама: «Ну Эрвин! Нельзя же так поздно!» Родители понятия не имели, сколько раз я ездил в Карабулак.
В 1957 г. только-только после частичной реабилитации немцев вдруг поступает открытка с адресом типа «на деревню, дедушке»: Турксиб, станция Уштобе, больница, Полле Эльзе Корнеевне. Прошло столько лет после работы в Уштобе, но кто-то запомнил и переслал открытку в Текели (100 км). Пикантность ситуации, что открытка из Канады от тёти Вельды. Собрался семейный совет, папа категорически выступал против переписки (не так давно с Колымы приехали). Несколько недель вопрос дебатировался и взялась за переписку тётя Марта: «Мне терять нечего!»
