Федор Шаляпин слушал и поражался, с какой внимательной дотошностью разбирает каждую сцену Немирович-Данченко. «Вот это режиссер, тут все ясно, что надо делать и как играть… Он уже все обдумал, дал направление мыслям… Тут и автор помогает своим чтением… Насколько им легче с таким режиссером, чем мне… Все нужно самому придумывать…»
Началось обсуждение пьесы… И казалось, что самым внимательным и заинтересованным лицом здесь был Шаляпин: в ближайшее время ему предстояло участвовать в драматической постановке «Манфреда» Байрона на музыку Р. Шумана. Несколько лет тому назад впервые Рахманинов попросил его дать согласие на исполнение этой роли. Но так много возникало планов в то время, что Манфреда так и не удалось тогда сыграть. И вот Рахманинов снова возобновил атаки, на этот раз более успешные, и Шаляпину ничего не оставалось делать, как дать согласие. А какая роль! Но он должен декламировать, а ведь это для него не так уж просто. Тут совсем иные навыки нужны. Время, правда, еще есть… К тому же и Горький просил почитать его «На дне» на некоторых собраниях и вечерах…
Шаляпин согласился выступить с декламацией «Манфреда» после настойчивых уговоров Рахманинова, которого, в свою очередь, уговаривал и Александр Ильич Зилоти, под управлением которого должно состояться публичное исполнение «Манфреда» в четвертом симфоническом собрании Московского филармонического общества. Дала согласие в роли Астарты выступить Вера Федоровна Комиссаржевская. Но без Рахманинова Шаляпин и не будет начинать работу над этой ролью. А Рахманинов сидит в деревне и сочиняет вариации на тему Шопена. Пока не сделает, не приедет… Пусть, и без «Манфреда» занят по горло…
Станиславский рассказал о посещении Хитрова рынка, о встречах с настоящими босяками; после этого лучше почувствовали босяцкий романтизм, почувствовали атмосферу своеобразной дикой красоты, казавшуюся неотъемлемой чертой пьесы. Заседание труппы Художественного театра подходило к концу. Подробно разобрали пьесу, ее идейное и художественное значение. На эту постановку много возлагалось надежд.
До отъезда Горького в Нижний Новгород Федор Шаляпин все время проводил со своим другом. Читал пьесу «На дне» в различных кругах художественной интеллигенции Москвы, бывал на репетициях в Художественном театре. Друзья встречались на чтениях литературно-художественного кружка «Среды», организованного еще в конце прошлого века Телешовым.
И своих дел было хоть отбавляй. Истекал срок контракта с Большим театром. Контракт, заключенный три года тому назад, уже не удовлетворял Шаляпина. Расходы большие, затрачивалось много сил, а оплата оказалась мизерной. Ну что такое десять тысяч, которые он получил в последний сезон? Тогда как Фигнер, безголосый и никудышный, получает до сих пор двадцать пять тысяч… Нет, меньше сорока тысяч в год он не согласен получать, при этом необходимо оговорить, что он не может давать больше двадцати семи спектаклей в сезон. И притом зачем ему контракт на пять лет… Что будет через пять лет, одному Богу известно… Может, ему будет мало и пятидесяти тысяч в сезон… Ох, деньги, деньги… «На земле весь род людской чтит один кумир священный…»
23 сентября он и Теляковский должны подписать новый контракт, который надолго определит благосостояние его семьи… Почему-то в России считается, что не стоит торговаться с начальством при определении гонорара за работу в театре, а если кто-то начинает торговаться, то тут же прослывет сквалыгой. Нет, хватит безнаказанно эксплуатировать русского артиста. Пора трезво подумать о своей будущности… Чехов до сих пор не может вырваться из издательского капкана, который расставил ему много лет назад издатель Маркс. А Горький за тот же объем книги получает в несколько раз больше. Мазини и Батистини заставили уважать себя, им платили в несколько раз больше, чем даже кумиру Петербурга Николаю Фигнеру в момент его наивысшей славы…
Шаляпин по дороге домой, проходя мимо примелькавшихся домов, любил поразмышлять о прошедшем и будущем. Ведь другого времени у него фактически не оказывалось. И в самом деле, когда подумать, повспоминать, распределить время? Только по дороге. Стал ведь самым модным и популярным человеком в Москве и в Петербурге… Всюду нужно успеть, всем надо ответить, всех надо принять. Чуть что, сразу шепоток по всем углам: зазнался. Если б в сутках было сорок восемь часов, то и тогда он не успел бы сделать дела, которые накопились за эти три часа его отсутствия дома. А начнутся спектакли, концерты, то и дело нужно будет доставать билеты для знакомых. А сколько их! Нет им числа. Среди театральных, художественных, музыкальных, уж не говоря о том, что так иногда хочется отвлечься ото всех дел, ото всех серьезных разговоров и уйти совсем в иной мир — мир азартной карточной игры… Кто понимает страсть к игре, тот поймет влечение к зеленому столу… Когда чинно рассядутся игроки, возьмут по карточке, потом по другой и таинственно будут посматривать на своих партнеров… А противники в свою очередь будут играть свою игру… Нет, тут тоже свой театр, свои асы, свои законы, которые должны свято соблюдаться, а то в следующий раз никто всерьез и не примет твои желания поиграть…
А сколько тут своих сложностей, противоречий, безысходных желаний, азарта, неудовлетворенностей. Действительно, как в самом наисовременнейшем театре. Не зря ведь так любят люди карточную игру. Взять хотя бы князя Сумбатова, выступающего под псевдонимом Южин. После театра — сразу в литературно-художественный кружок… Вечер для простых смертных подходит к концу, а там, в потаенных комнатах, о которых мало кто догадывается из непосвященных, собирается московская карточная элита, и до утра… Пропустишь по рюмочке превосходнейшего коньячку, а то и фужер отличнейшего вина, посмакуешь, почмокаешь про себя — и снова за дело…
Вот всем хорош Горький, а не играет… Да что он говорит? Как это он не играет… В карты не играет… А так все время, что он его знает, играет свою роль, и играет превосходнейше… Если б не стал он писателем, то стал бы актером. А вот Леонид Андреев сегодня почему-то не спускал с него глаз… Смотрел бы на Горького, ведь именно Горький его вытащил из неизвестности, опубликовал в альманахе «Знание», издал два тома рассказов и повестей, в том числе и нашумевшую «Бездну», о которой уж очень критически отозвалась в печати графиня Софья Андреевна Толстая. Ясно, что и «Новое время» не упустило возможности обрушиться на молодого писателя.
Шаляпин пришел домой, приласкал своих детей, обнял Иолу Игнатьевну, быстро пробежал десятка два писем и записок с бесконечными просьбами выступить в благотворительных концертах, достать два — четыре билета на очередное выступление в Большом театре. Кто только не просил у него билеты… Артисты, художники, купцы, рестораторы, официанты, чиновники, аристократы, партнеры по карточной игре. Залетел высоко, всем виден, всем захотелось послушать и посмотреть Федьку Шаляпина… Вот так залетел… Ну да ладно, с этим он разберется… Мало ли кто его просит. Не может же он все просьбы удовлетворить. Может же он чуточку понежиться и отдохнуть после такого сложного гастрольного лета. Одесса в мае — июне, Рига в июле, Нижний в августе. К тому же все время обдумывал новую роль Еремки во «Вражьей силе». И так всегда. Труд. Труд… Без отдыха, без пауз, порой без сна. Ведь 20 сентября его первое выступление в «Фаусте», а потом, через несколько дней, видимо, он впервые выступит со своим Еремкой. А это не такая простая партия, не говоря уж о постановке. Удастся ли режиссеру сколотить ансамбль… Единственное, о чем он попросил милого Теляковского, — это выступить с Еремкой несколько раз подряд, чтобы отточить роль пластически…
