Как всегда целеустремленная, Рифеншталь отправилась в Доломитовые Альпы, где Луис Тренкер и кинооператор Фанка Ханс Шнеебергер взялись обучить ее лыжному спорту. Но на одном из занятий лыжа Лени застряла в снегу, и девушка кубарем скатилась с горы, сломав при этом лодыжку. Как сообщить об этом Фанку, никто из троицы не знал…
Когда он увидел их на перроне, то, помимо бессильной ярости, ощутил острое желание подыскать замену этой девушке, от которой, как он предчувствовал, следовало ждать одних неприятностей. Но все же было в ней что-то такое, что не дало Фанку срочно начать поиски другой исполнительницы.
Возможно, Фанк был влюблен в Лени. Их воспоминания об этом разнятся. Лени упоминает, что любовный треугольник, возникший между ней, Фанком и Тренкером, едва не закончился дракой между кавалерами и прыжком самой Лени из окна. Фанк более сдержан: «После того как мы отобедали у меня дома, я отправился в библиотеку, чтобы взять нужную мне книгу. Возвращаюсь – и что же? Вижу Лени в углу моей красной барочной софы, а перед нею на коленях – Луис Тренкер. Акт первый, подумал я и благоразумно ретировался».
Когда Рифеншталь во второй раз избавилась от гипса, съемки возобновились. Впервые увидев процесс производства фильма, Лени была потрясена: «Я открыла для себя новый мир, новые возможности, которые теперь постигаю. Я хочу понять об этом все».
Неприятности продолжали преследовать «Священную гору». Один за другим актеры и операторы получали травмы. Съемочная площадка превратилась в лазарет во главе с отчаявшимся Фанком. Съемки длились весь 1925 год, и в течение этого года Лени неплохо освоила съемочный процесс. Фанк и другие члены группы с удовольствием делились своими знаниями. И вскоре у нее появилась возможность эти знания применить. Фанка срочно вызвали в Берлин, где сообщили, что затраты на фильм значительно выше, чем планировалось изначально. Однако оставшаяся в горах Лени взяла дело в свои руки и на имеющуюся пленку досняла недостающие сцены. Это был первый случай, когда она выступила в роли режиссера.
С волнением послала команда бобины с пленкой в Берлин и вскоре получила телеграмму от Фанка, где сообщалось, что кинокомпания, выделившая деньги на фильм, одобряет проделанную работу: «Поздравляю! УФА без ума от материала. Деньги будут!»
После премьеры газеты в один голос называли «Священную гору» одним из самых прекрасных фильмов, когда-либо выходивших на экран.
Помимо знаний о кинопроизводстве и актерского опыта Лени обрела еще и… Ханса Шнеебергера, кинооператора и самого опытного лыжника в команде Фанка. Ни Тренкер, ни Фанк, изначально претендовавшие на сердце девушки, этой чести не удостоились. На несколько лет Шнеебергер стал спутником жизни Рифеншталь, хотя свои отношения они не оформляли.
Пара работала вместе и в следующем фильме Фанка – «Большой прыжок». Для Лени эта картина стала завершением ее танцевальной карьеры. Она чувствовала, что не способна танцевать так же хорошо и тем более лучше, чем прежде, сознавала, что в свои двадцать четыре уже не нагонит упущенного времени, которое ушло на лечение после травмы и на съемки. С этого момента она перестала считать себя танцовщицей и окончательно превратилась в актрису.
Она даже пробовалась на роль в знаменитом фильме «Голубой ангел», однако режиссер Йозеф фон Штернберг предпочел снимать Марлен Дитрих. Ничуть не огорченная отказом, Лени вернулась к Фанку и снялась в самом известном его фильме «Белый ад Пиц-Палю».
После этого все в жизни Лени постепенно пошло на спад: вместе с Фанком они создали еще два довольно посредственных фильма, а со Шнеебергером Рифеншталь рассталась. Первое время ей было тяжело сталкиваться с ним на съемочной площадке, но постепенно горечь ушла, и они сумели остаться добрыми друзьями.
Лени, увлекающаяся натура, не могла долго оставаться в бездействии. Теперь ее в высшей степени интересовала кинокамера и искусство владения ею. Она изучала объективы, фильтры и больше всего – возможности монтажа. Стоит отметить, что впоследствии все свои фильмы Лени Рифеншталь сутки напролет монтировала сама, развесив повсюду десятки метров пленки, наглухо закрыв дверь и не пуская к себе никого.
Также она стала практиковаться в написании сценариев. Сейчас сказали бы, что она осваивала полный цикл кинопроизводства. Но таков уж был у нее характер: когда она приступала к чему-то, то вникала во все мелочи, полагая, что должна отвечать за процесс «от и до».
Первый сценарий, который она написала, назывался «Голубой свет». Смущенно Лени показывала наброски друзьям, и тем вроде бы нравилось, но вот кинокомпании не заинтересовались ее произведением, считая, что снять такой сюжет на черно-белой пленке невозможно. Но Лени-то уже видела готовый фильм в своем воображении! И решила, что снимет его сама.
Почему же кинокомпании считали, что сюжет не подходит для черно-белого кино? Да потому что цвет был одним из основных персонажей фильма. По сюжету главная героиня, странная девушка Джунта (так произносила ее имя сама Рифеншталь, хотя нередко встречается другой вариант – Юнта), часто поднимается на вершину горы, где сияет голубой свет. Этот свет излучают кристаллы горного хрусталя в потаенном гроте. Но сияние видно только в полнолуние, когда лучи ночного светила озаряют стены пещеры. Таинственное сияние – символ идеала, к которому стремятся юные души. Джунта – единственная, кто знает дорогу к голубому свету, потому что она чиста сердцем. Загадка горной вершины словно магнитом притягивает деревенских парней, они пытаются добраться до нее, но падают с отвесной стены и разбиваются. Жители пытаются уберечь своих детей от магии голубого света и обвиняют Джунту в том, что она ведьма, заворожившая их сыновей. Однажды приезжает художник из Вены, он влюбляется в Джунту и хочет доказать деревенским жителям, что им не за что ненавидеть его возлюбленную. Проследив за Джунтой, он узнает дорогу в пещеру и рассказывает о ней крестьянам. Те завладевают сокровищем, а бедная Джунта, обнаружив, что ее волшебная пещера разорена, блуждает в горах и погибает, сорвавшись со скалы…
Лени готова выступить и как режиссер, и как исполнительница главной роли, но все упирается в деньги. Она собирает небольшую съемочную группу, которую уговаривает подождать с гонорарами до окончания съемок. На расходы же пускает собственный гонорар от очередных съемок у Фанка.
В роли жителей деревни она собиралась снимать настоящую деревенскую общину – и жителей итальянской горной деревушки. Но договориться с ними было непросто. Лени поначалу просто приходила к ним и сидела на камне с блокнотом, чтобы люди к ней привыкли. Затем потихоньку начала разговаривать с ними, заводить знакомства. В итоге они согласились сниматься.
Съемки продолжались десять недель, затем Лени отослала пленку для проявки в Берлин. Через несколько дней пришла телеграмма от Фанка. Рифеншталь открывала ее с волнением: «ПОЗДРАВЛЯЮ РЕЗУЛЬТАТОМ ЧУДЕСНО ВНЕ ВСЯКИХ СЛОВ НИКОГДА НЕ ВИДЕЛ ПОДОБНЫХ ОБРАЗОВ АРНОЛЬД».
Лени торжествовала. У нее получилось! Один из ее операторов, Хайнц Яворски, позже вспоминал об их совместной работе. По его словам, в ней был скрыт совершенно невероятный источник энергии. Он уверял, будто никогда не видел, чтобы эта женщина спала. Ее ум, как он говорил, всегда взведен, как курок, а на глазах словно надеты шоры: она смотрит только в одном направлении – в том, в котором продвигается ее работа. Люди вокруг падают от усталости, а ей все нипочем…
Съемки «Голубого света» заняли три месяца, после чего группа, аккуратно упаковав километры отснятого материала, вернулась в Берлин.
Лени в упоении монтировала фильм. «Мне невыносимо было покидать монтажную, – вспоминала она, – лучше всего было спать там». Она отдала результаты своей работы Фанку, чтобы он их посмотрел. Ожидала его вердикта, а получила… полностью перемонтированный фильм. Лени пришла в отчаяние, Фанк же не понимал отчего: ведь он смонтировал лучше. Взяв себя в руки и стараясь не впадать в истерику, она собрала все заново: «Из миллиардов крохотных кусочков, которые я склеивала обратно, постепенно возникал настоящий фильм, становившийся с каждой неделей более зримым, пока наконец легенда “Голубого света”, которая всего год назад существовала только в моих мечтах, не легла передо мною в окончательном виде» [1]. На Фанка Рифеншталь еще очень долго сердилась, но в конце концов простила его. В те времена мужчине трудно было поверить, что женщина может сделать что-то лучше него, да еще в таком непростом деле, как монтаж фильма.
Премьера состоялась во дворце «УФА-Паласт ам Цоо» 24 марта 1932 г. Рецензии были разными, никто не мог придраться к качеству съемок, но саму Рифеншталь порой называли достаточно слабым режиссером и актрисой. Зато в Нью-Йорке и Лондоне картину приняли с восторгом. После этого и в Европе отношение к ней изменилось, все больше стало появляться положительных отзывов, а на Венецианском биеннале фильм завоевал серебряную медаль.
