Полководец был погребен в Нижней Благовещенской церкви Александра-Невской лавры. Вначале на месте погребения положили плиту с длинной витиеватой надписью, которую через пятьдесят лет заменили на более короткую: «Здесь лежит Суворов».
Такая скромная надпись вполне соответствует масштабу личности Суворова, вошедшего в мировую историю, как выдающегося полководца и военного мыслителя. Одного из образованнейших людей своего времени, обладавшего обширными познаниями не только в военных науках, но и в других областях знаний. Оставившего огромное военно-теоретическое и практическое наследие, обогатившего все области военного дела новейшими выводами и положениями.
Отбросив устаревшие принципы кордонной стратегии и линейной тактики, Суворов сумел разработать и применить в полководческой практике более совершенные формы и способы ведения вооруженной борьбы, которые намного опередили свою эпоху, обеспечив русскому военному искусству ведущее место.
Суворов стал одним из трех георгиевских кавалеров за всю историю ордена, награжденных с 3-й по 1-ю степень:
3-я степень – генерал-майор – 19.08.1771 г.
«За храбрость и мужественные подвиги, оказанные 1770 и 1771 годов с вверенным ему деташаментом противу польских возмутителей, когда он благоразумными распоряжениями в случившихся сражениях, поражая везде их партии, одержал над ними победы».
2-я степень – генерал-майор, начальник отряда – 30.07.1773 г.
«За произведенное храброе и мужественное дело с вверенным его руководству деташаментом при атаке на Туртукай».
1-я степень – генерал-аншеф, начальник дивизии – 18.10.1789 г.
«Во всемилостивейшем уважении на особливое усердие, которым долговременная его служба была сопровождаема, радение и точность в исполнении предложений главного начальства, неутомимость в трудах, предприимчивость, превосходное искусство и отличное мужество во всяком случае, наипаче же при атаке многочисленных турецких сил, верховным визирем предводимых в 11 день сентября на реке Рымник оказанное, где он с войсками Российскими и с корпусом союзника России, Его Величества Императора Римского, под командою принца Сакен-Кобургского находящимся, совершенную над неприятелем одержал победу».
Уверенный и твердый во всех своих сражениях, Александр Васильевич оставался уверенным и твердым в обычной жизни. И потому однажды написал: «Жизнь столь открытая и известная, какова моя, никаким биографом искажена быть не может. Всегда найдутся неложные свидетели истины».
«…Таких людей нельзя оправдывать, их можно только прощать»
Генерал-майору Суворову было 43 года, когда он отпросился в отпуск в Москву, навестить престарелого и больного отца – генерал-аншефа и сенатора, что проживал близ Никитских ворот. Не виделись они целых четыре года. Сестры Александра Васильевича были давно замужем и пристроены, оставался он один, продолжающий жить бобылем, которого, что называется, не «проженишь». Сам Суворов-старший женился рано и поэтому сильно переживал, что его единственный сын, воспитанный в строгих понятиях христианской морали, не продолжит рода по мужской линии. Потому и старательно побеспокоился, подыскав ему молодую невесту – дочку отставного генерал-аншефа князя Ивана Андреевича Прозоровского. Собственно, и Александра именно с этой целью он настойчиво вызвал в отпуск сам.
Жених хоть и имел на тот момент высокие награды, генеральский чин, хоть и успешно повоевал с польскими конфедератами и турками, все же выглядел не ахти как.
«Александр Васильевич Суворов сызмальства относился весьма скептично к представительницам лучшей половины человечества, не без оснований полагая их препоной в бурной военной жизни, которой он посвятил себя с младых ногтей, – пишет А. Крылов. – Ему уже минул сорок третий год, но горячего желания отягощать себя брачными узами он не проявлял. Привычка к скромному бивуачному быту, простой еде и одежде, постоянная походная жизнь позволяли предположить, что свой век он скоротает бобылем. Внешность Суворова также мало способствовала успехам на любовном фронте: маленького роста, сухопарый, с резким морщинистым лицом и скромной шевелюрой. Не компенсировал внешних недостатков и холерический темперамент, послуживший причиной бесчисленного количества анекдотов. Нетерпеливый, горячий до вспышек бешенства, неуступчивый Суворов при всех усилиях не всегда мог сдержаться в рамках приличия. Способный на едкое словечко в царских апартаментах, в быту он становился настоящим деспотом.
Он уже много добился в жизни, познав и огонь, и воды, и блеск медных труб». Этот портрет можно вполне дополнить некоторыми штрихами из книги «Суворов» О. Михайлова:
«Суворов никак не мог понравиться – сутуловатый, прихрамывающий, маленького роста, с подвижным, но морщинистым лицом, высоко поднятыми бровями и неправильным носом, с редкими, ставшими скоро седыми волосами…
Он – человек глубокого ума, один из образованнейших русских людей своего времени, поразительно начитанный…
Он – бережливый, иногда до скупости, заклятый враг роскоши…
Он – человек набожный, строго и серьезно относящийся к своим брачным обязанностям…»
А еще ему сильно вредила репутация чудака.
Невесте – Варваре Ивановне Прозоровской было 23 года. По словам Вигеля, она была «красавица в русском вкусе, румяна и полна, но ума невысокого и воспитания старинного». Ее род прослеживается от самого святого князя Владимира, крестившего Русь. В «Разводе по-суворовски» А. Крылов описывает ее так: «…Варвара Ивановна была хороша особой русской красотой: высокая, русоволосая, зеленоглазая, она, как любая девушка ее возраста, желала любить и быть любимой. По меркам того времени считалось, что княжна засиделась в девках. Заневестилась. Привели к такому печальному положению дел стесненные обстоятельства ее отца.
Подобно многим русским вельможам, князь держал открытый дом, привык выезжать на псовую охоту в окружении толпы гостей и челяди, был щедр, любил балы и развлечения.
Поиздержавшийся Прозоровский мог дать дочери более чем скромное приданое. Конечно, воздыхателей у красивой девушки было немало, но гордость не позволяла княжеской семье родниться с каким-нибудь худородным коллежским советником. Иное дело генерал-майор и кавалер…
Историки нередко упрекают Варвару Ивановну в плохом образовании и воспитании. Вряд ли молоденькая княжна являла в этом смысле что-то из ряда вон выходящее. Княгиня Дашкова, принадлежавшая к тому же кругу, что и Варенька Прозоровская, вспоминала: “Мы учились четырем языкам: по-французски говорили бегло; один статский советник давал нам уроки итальянского языка, а г. Бекетов занимался с нами по-русски, впрочем, только когда мы удостаивали его своим вниманием (кроме учились по-немецки). В танцах мы сделали большие успехи и несколько умели танцевать”.
Любое воспитание приносит хорошие плоды, только если сочетается с природным здравым смыслом, способностями, желанием учиться. Не подлежит сомнению, что в сравнении со своим женихом, одним из самых образованных и талантливых людей эпохи, Варенька Прозоровская блистать остроумием и ученостью не могла. Да что греха таить, они были полной противоположностью. Легкомысленная, привычная к светскому блеску, развлечениям, далекая от прозы жизни, княжна никак не вписывалась в образ “офицерской жены”, столь привычный для русских женщин трех последних столетий».
Светская девица Варвара Ивановна не просто любила общество, а буквально растворялась в нем, получив необычное прозвище «Мусие-мадаме». Как считает М. Скачидуб, «она стала лакомой ягодкой для блистательных повес. Княжна полюбила балы. Эти “мазурки”, “польки”, блески свечей в зеркалах, золотое шитье мундиров, эполеты кавалергардов, гвардейских офицеров, их нежные прикосновения и горячий шепот кружили голову!»
Несмотря на все эти противоречия, практически во всем, никто никого не спрашивал. Старые генералы, как отцы приличных и уважаемых семейств, договорились меж собой, ударили по рукам и сосватали своих детей.
Прижимистый Суворов-старший, начавший свою службу денщиком у Петра I, сколотил достойное состояние и на старости лет мечтал лишь об одном: женить сына и дождаться на свет появления внука – наследника рода Суворовых.
Князья Прозоровские хоть и принадлежали к высшим кругам московской знати, имея в ней обширные и прочные связи, все же в поместном и имущественном отношении были, что называется, захудалы.
Потому этот брак был выгоден обоим семействам: «…Иван Андреевич Прозоровский любил жить на широкую ногу, беззаботно, хлебосольно и в результате совершенно промотался. Невеста получила в приданое каких-нибудь пять-шесть тысяч рублей, да еще вопрос, дали ли эти деньги обедневшие Прозоровские или богатые Голицыны. Между тем отец Суворова имел уже около двух тысяч крепостных “мужска полу”, не считая денег и прочей собственности. Кроме того, за сыном было весьма недурное “приданое” – Орехово, Ландскрона, Столовичи, Туртукай, Гирсово. Дворянская знать, высоко чтившая военную службу, не могла не оценить заслуг боевого генерала» (О. Михайлов).
