Остров этот обыкновенно считают весьма неинтересным, но человеку, привыкшему к одним только английским пейзажам, новый для него вид страны совершенно бесплодной кажется исполненным величия, которое было бы нарушено, будь зелени больше. На обширных пространствах лавовых полей едва ли отыщешь хоть один зеленый листок, а между тем там умудряются поддерживать свое существование стада коз и даже несколько коров. Дожди здесь выпадают очень редко, но в году есть один короткий промежуток времени, в течение которого идут сильные ливни, и сразу же после того из каждой трещины пробивается слабая зелень. Она скоро засыхает, и этим-то естественным сеном и питаются животные. На этот раз дождя не было весь год.
В эпоху открытия острова в ближайших окрестностях Порто-Праи было много деревьев[4], но их безрассудное уничтожение сделало эту местность, как и остров Св. Елены и некоторые из Канарских островов, почти совершенно бесплодной. Широкие и плоские долины, многие из которых всего несколько дней в году служат руслом для воды, одеты зарослями безлиственных кустарников. Немногие живые существа обитают в этих долинах. Самая распространенная здесь птица – зимородок (Dacelo lagoensis), который смирно сидит на ветках клещевины и оттуда стремительно набрасывается на кузнечиков и ящериц. Он ярко окрашен, но не так красив, как европейский вид, от которого он значительно отличается также полетом, образом жизни и местообитанием, предпочитая обыкновенно самые сухие долины.
Однажды я поехал с двумя офицерами в Рибейра-Гранде [Рибейра-Гранди], селение, лежащее несколькими милями восточнее Порто-Праи. До самой долины св. Мартина местность имела все тот же унылый, мрачный вид; здесь, однако, благодаря маленькому ручейку разросся оазис роскошной растительности. Не прошло и часа, как мы приехали в Рибейра-Гранде, где нас поразил вид развалин большой крепости и собора. Этот городок, пока не была засыпана его гавань, был главным городом острова; теперь вид у него довольно грустный, но все-таки весьма живописный. Заполучив в проводники чернокожего патера, а в переводчики одного испанца, принимавшего участие в Пиренейской войне за независимость[5], мы посетили группу зданий, среди которых главное место занимала старинная церковь. Здесь покоятся губернаторы и капитан-генералы[6] архипелага.
На некоторых из надгробных памятников сохранились даты шестнадцатого столетия[7]. Одни только геральдические украшения и напоминали нам в этом уединенном уголке о Европе. Церковь, или часовня, составляла одну из сторон четырехугольника, посредине которого росла большая группа бананов. На другой стороне находился госпиталь, в котором содержалось человек двенадцать больных, весьма жалких на вид.
Мы вернулись в венду [гостиницу] пообедать. Множество мужчин, женщин и ребятишек, черных как смоль, собрались поглазеть на нас. Спутники наши были веселы на редкость: что бы мы ни сказали, что бы ни сделали, – всё они встречали чистосердечным хохотом. Перед отъездом из города мы посетили собор. Он выглядит не так богато, как маленькая церковь, зато может похвастать небольшим орга́ном, издающим поразительно негармоничные звуки. Мы наградили чернокожего священника несколькими шиллингами, и испанец, похлопав его по голове, с большой искренностью заявил, что, по его мнению, цвет кожи не создает столь уже большого различия между ними. Затем мы, погнав во всю прыть наших пони, направились обратно в Порто-Праю.
В другой раз мы поехали в селение Сан-Доминго, расположенное почти в самом центре острова. На небольшой равнине, по которой мы проезжали, росло несколько чахлых акаций; постоянный пассатный ветер своеобразно пригнул их верхушки – некоторые из них были согнуты даже под прямым углом к стволу. Ветви были направлены в точности на норд-ост-тен-норд и на зюйд-вест-тен-зюйд[8], так что эти естественные флюгеры указывали, должно быть, господствующее направление пассата. Езда по каменистой почве оставляет так мало следов, что мы сбились с пути и направились в Фуэнтес. Этого мы не заметили, пока не добрались туда, но после были рады ошибке.
Фуэнтес – прелестное селение с небольшой речкой, и всё там, казалось, процветало, за исключением, впрочем, того, что должно было бы процветать всего более, – его обитателей. Чернокожие ребятишки, совсем голые и очень жалкие на вид, таскали вязанки дров в половину их собственного роста. Близ Фуэнтеса мы видели большую стаю цесарок, птиц в пятьдесят-шестьдесят. Они были крайне пугливы, и нам не удалось к ним приблизиться. Убегая от нас, они задирали голову кверху, точно куропатки в дождливый сентябрьский день; если же мы принимались их преследовать, они тут же взлетали.
Пейзаж Сан-Доминго красив, чего совсем не ожидаешь, если судить по преобладающему унылому виду всей остальной части острова. Селение расположено на дне долины, окруженной высокими зубчатыми стенами наслоившейся лавы. Черные скалы являют самый разительный контраст с ярко-зеленой растительностью, которая окаймляет берега маленькой речки с прозрачной водой. Мы попали сюда в какой-то большой праздник, и селение было полно народу.
Возвращаясь, мы догнали группу молодых чернокожих девушек, числом около двадцати, одетых с замечательным вкусом: их черная кожа и белоснежное белье красиво оттенялись цветными тюрбанами и большими шалями. Как только мы подошли поближе, они вдруг все разом обернулись и, разостлав на дороге шали, с воодушевлением запели какую-то дикую песню, отбивая такт руками по бедрам. Мы бросили им несколько винтемов[9], что было встречено взрывами хохота, и, когда мы их оставили, песня их зазвучала еще сильнее прежнего.
Одно утро было особенно ясным: далекие горы чрезвычайно резко рисовались на фоне тяжелой гряды темно-синих туч. Судя по виду и зная подобные случаи в Англии, я предположил, что воздух насыщен водяными парами. В действительности, однако, оказалось как раз обратное. Гигрометр показал разницу в 17,4° между температурой воздуха и точкой росы. Разница была почти вдвое больше той, которую я наблюдал по утрам в предыдущие дни. Эта необыкновенная сухость воздуха сопровождалась беспрерывными вспышками молнии. Не удивительно ли наблюдать столь замечательную прозрачность воздуха при таком состоянии погоды?
Воздух здесь обычно туманный, что вызывается падением тончайшей пыли, которая, как оказалось, немного попортила наши астрономические инструменты. Утром накануне нашего прибытия в Порто-Праю я собрал пакетик этой тонкой буроватой пыли, которая, по-видимому, была принесена ветром и осела на тонкой ткани флюгера, укрепленного на верхушке мачты. Мистер Лайелль также дал мне четыре пакета с пылью, осевшей на одном судне за несколько сот миль к северу от этих островов. Профессор Эренберг[10] полагает, что эта пыль состоит главным образом из инфузорий с кремниевыми панцирями и из кремневой растительной ткани. В пяти пакетиках, которые я ему послал, он открыл не менее 67 различных органических форм! Инфузории, за исключением двух морских видов, оказались все обитателями пресных вод.
