А. П. Чехов назвал повесть «хорошей вещью»[4]. «Критика, — вспоминал позже Скиталец, — два года занималась ею. Рецензии, написанные в связи с этой повестью, в десять раз больше самой повести».
М. Горький вовлек Скитальца в активную революционную работу. За пропаганду среди сормовских рабочих Скитальца и Горького арестовали 17 апреля 1901 года. Поводом для ареста послужило обвинение в приобретении мимеографа для печатания революционных прокламаций и воззваний. Горького выпустили из тюрьмы через месяц на основании врачебного заключения о плохом состоянии здоровья, а Скитальца — через три месяца с последующей высылкой в село Обшаровку под надзор полиции. Однако по пути на родину, в Самаре, его снова арестовали. В тюрьме им были написаны повесть «Сквозь строй», о которой хорошо отозвался Л. Толстой, рассказ «За тюремной стеной» и цикл стихов.
Примечателен и другой факт: 9 февраля 1905 года был арестован Леонид Андреев с девятью членами Центрального Комитета РСДРП, проводившими собрание в его квартире. Как доносил в департамент полиции начальник Московского жандармского управления, это было собрание «главных деятелей Российской Социал-Демократической Рабочей партии… для выработки программы по вопросу о революционировании народных масс»[5].
Среди задержанных на квартире Андреева был и Скиталец. В донесении об этом сообщалось следующее: «Кроме того были арестованы: 10) крестьянин Самарской губернии Степан Гаврилов Петров (литератор Скиталец), явившийся в квартиру Андреева во время производства обыска; 11) его брат, техник, Аркадий Петров, у коего при обыске отобрано было 100 экземпляров прокламации, только что выпущенной от Московского Комитета Социал-Демократической Рабочей партии, и несколько экземпляров других прокламаций Самарского Комитета Социалистов-Революционеров»[6].
К донесению царские жандармы приложили справки о привлечении к уголовной ответственности каждого из арестованных. Припомнили Скитальцу и его первый арест. Весьма характерны в этой справке подробности «дела»: «Петров, Степан Гаврилов привлекался 17 апреля 1901 года при Нижегородском губернском Жанд. Упр. по дознанию «о приобретении мимеографа и изготовлении революционных воззваний к сормовским рабочим с целью возбудить их к беспорядкам» и к переписке в порядке охраны «об устройстве демонстрации и недозволенных сборищ в Нижнем-Новгороде и печатании журнала тенденциозных произведений…»[7]
Оказавшись благодаря Горькому в центре литературной жизни, Скиталец деятельно сотрудничает в периодических изданиях демократического направления. Его литературно-творческая работа достигла широкого размаха в связи с организацией издательства «Знание», идейным руководителем которого стал с 1900 года М. Горький.
Скиталец создает в это время наиболее значительные произведения начального периода своего творчества — «Октава», «Квазимодо», «Композитор», «Миньона», «Любовь декоратора», «Сквозь строй» и стихи: «Колокол», «Кузнец», «Гусляр» и другие. Его волнуют актуальные вопросы общественной жизни. За опубликование сатирического памфлета «Газетный лист», в котором едко высмеивается мещанство и жестокое преследование печати царским правительством, едва не была закрыта «Самарская газета». А газета «Курьер», опубликовавшая стихотворение «Гусляр», не смогла избежать этой участи. В письме к К. Пятницкому Горький писал: «…говорят, что автору стихотворение сие даром не пройдет. Цензор сидит на гауптвахте»[8].
Герои многих повестей и рассказов Скитальца 900-х годов — талантливые артистические натуры, народные самородки, остро ощущавшие социальную несправедливость. Это — люди страстной мечты, высоких идеалов, утверждавшие любовь к человеку, верившие в безграничные возможности творческого духа. Вот отец рассказчика Гаврила Петрович, прошедший «сквозь строй» жизни. Он полон высоких духовных интересов: изучает алгебру и физику, чтобы построить вечный двигатель, любит стихи Никитина и Некрасова, читает «Отечественные записки». Просветители отца — семинарист, учитель и письмоводитель, преподававшие ему «новые идеи», — очень скоро превратились из наставников в слушателей. «Новые идеи» оказались сокровенными убеждениями отца, которые он «давно уже расточал в своих рассуждениях о жизни». «Ее несовершенство и несправедливость он глубоко изучил на собственном горьком опыте и по поводу сухих и отвлеченных идей сыпал такими художественно-ярким» рассказами, что очень скоро обратил своих развивателей в аудиторию». Это сильный, волевой человек, который мог бороться с несправедливостью (вспомним кляузный судебный процесс против него с опорой на лжесвидетелей) и отдаться «счастью битвы».
Весь подтекст ранних повестей и рассказов, основное их идейное содержание приводили читателя к мысли о несовершенстве социального устройства, его враждебности миру подлинной красоты, возвышенных духовных интересов. В силу своей исключительности, определявшейся талантом, пониманием прекрасного, эти герои Скитальца особенно трагично переживали «гримасы жизни», разрыв между мечтой, идеалом и действительностью… Вот безвестный хорист оперной труппы Федот («Миньона»); он мечтает беззаветно служить искусству, целиком посвятить себя воплощению в жизнь его высоких, облагораживающих идеалов. Он тоскует о любви, создав в воображении образ идеальной женщины-мечты, Миньоны, ищет ее в жизни. И находит… «Федот делал чудеса. Бас был безумно влюблен, и в этом заключалась тайная причина того мощного подъема и заразительного вдохновения, с которым он пел… Как в сказке, он вырос в собственных своих глазах, и ему казалось, что нет ничего невозможного, потому что на свете есть Миньона — прекрасная, поэтическая, гармоничная, как музыка, Миньона-вдохновительница, для которой одной льется его пение и всеми струнами звучит его молодое, сильное сердце, впервые пробудившееся для любви…» Но это мечта, а жизнь повернулась другой стороной (и это неизбежно! — утверждает автор) — и Миньона, «гармоничная, как музыка», оказалась просто пошлячкой…
Внешне проста и обыденна история Захарыча («Октава»). Захарыч, обладатель редкого и красивого «сторублевого» голоса, попадает в церковный хор. Подневольная, каторжная жизнь певчего, затхлая атмосфера церковного быта, беззастенчивая эксплуатация одаренных от природы людей очень скоро заставили его «затосковать», задуматься о жизни, где «все перепутано: и добро и зло». Однако основной вывод, к которому приходил читатель, состоял в том, что подлинная красота живет в сознании простого народа, а церковь — один из столпов самодержавия — калечит и уродует душу человека, пожирает ее, словно Молох.
