После октябрьского переворота большевиков Дмитрий Николаевич Татищев вместе с сыном Николаем был заключен в Петропавловскую крепость. Помощь им пришла с совершенно неожиданной стороны, после ходатайства к А. Ф. Керенскому. День второго ареста графов Татищевых, уже летом 1918 года, совпал с известием о гибели Царской Семьи. Из этих же писем известно, что во время второго ареста отец и сын недолго пробыли вместе, но затем сын в январе 1919 г. был освобожден, а отец переведен в Бутырскую тюрьму и расстрелян там в сентябре 1919 г. по причине «необходимости разгрузки» тюрьмы. Вскоре сын Николай, изменив фамилию на Ларищева, записался добровольцем в охранные части Красной армии и попал в Брянск, откуда сумел перейти на сторону Белой армии. У белых он служил вместе с Диди Нарышкиным в Донской казачьей дивизии ген. Топоркова, с которой участвовал в должности командира конного пулеметного взвода в наступлении на Москву и затем в отходе в Крым. Из писем известно о его тяжелом ранении, лечении в Крыму и возвращении в свой полк, в составе которого он воевал в Крыму и эвакуировался через Константинополь в Сербию. Последнее военное письмо от 17 марта 1922 г. сообщает о прохождении им службы в казармах на станции Валкань в должности штабс-ротмистра. В более поздней переписке Николай Дмитриевич не переставал удивляться своему счастливому везению в боях, т. к. за время нахождения на фронтах с 1916 по 1921 г. он был трижды ранен, и под ним было убито 12 лошадей. Ему удалось вернуться живым и из поездки в Тобольск в начале 1918 г. вместе с группой офицеров, пытавшихся освободить из заточения Царскую Семью.
Из семейной переписки известны и некоторые дополнительные обстоятельства личной жизни самой Ирины Дмитриевны, пропущенные или вскользь упомянутые в ее собственных мемуарах. Так, становятся очевидными неимоверные старания Ирины Дмитриевны в 1918–1919 гг. по сбору и отправке в тюрьму продуктовых передач для помощи отцу и брату. Затем только в письмах она говорит о своих тюремных страданиях на Лубянке в 1923 и 1924 гг., когда не удались попытки обвинения ее следственными органами ЧК во взяточничестве и шпионаже. Эти жизненные испытания закончились для нее весьма благополучно, т. к. в ссылке в Перми она познакомилась с князем Николаем Эммануиловичем Голицыным, за которого вышла замуж в 1925 году. У супругов вскоре появились дети, жизнь была очень тяжелой в материальном отношении, и семья смогла пережить трудности ссылки во многом благодаря помощи от заграничных родственников. Супружеская чета князей Голицыных сумела получить разрешение на эмиграцию в Германию. Благодаря инициативе родственников, уже находившихся в Европе, им оказал необходимую помощь тогдашний президент Германии Гинденбург, сын которого был женат на представительнице дальней ветви рода Голицыных. Причем Гинденбургу пришлось обратиться с ходатайством к самому И.В. Сталину, который ради сохранения хороших отношений с Германией не решился на отказ[1]. После кратковременного пребывания в Германии Голицыны перебрались в Англию, где их потомки и проживают до настоящего времени.
Княгиня Ирина Дмитриевна на опыте своей многотрудной жизни уверилась, что в жизни не бывает случайных событий, что всё происходит по Божьему Промыслу. После ее чудесного избавления из Советского Союза она не переставала благодарить Бога за Его милость.
Еще в юношестве, в Ярославле, когда ее мать была тяжело больна, Ирина Дмитриевна дала обет Богу — если мать выздоровеет, то она совершит паломничество в Иерусалим и зажжет там благодарственную свечу. Жизнь сложилась так, что она долго не могла исполнить своего обещания, и это ее очень расстраивало. В 1962 году неожиданно появилась возможность поехать в Иерусалим. После этого она ежегодно совершала паломничества в Святую землю и побывала там в общей сложности 20 раз. В Хевроне Ирина Дмитриевна познакомилась с прозорливым иеромонахом, который весьма точно описал все перипетии ее жизни. В беседах о судьбах России старец указал, что многие представители высшей элиты Российской империи несут значительную долю вины за то, что случилось со страной. Ирина Дмитриевна глубоко восприняла эту мысль и всегда предпочитала духовное общение светскому, хотя ее личной вины в бедах России, конечно же, не было. В определенной степени именно это побудило ее начать составление воспоминаний о своей жизни в дореволюционной и послереволюционной России.
Автор этих мемуаров, княгиня Ирина Дмитриевна Голицына закончила свой нелегкий жизненный путь в 1983 г., и ее прах покоится на кладбище New Chiswick в Западном Лондоне. До конца своих дней она так и не побывала в России. Однако сегодня в Москве проживают две ее внучки и девять правнуков.
Читателю следует учесть, что княгине И. Д. Голицыной пришлось составлять свои мемуары уже в эмиграции, после смерти супруга и восстанавливать события большой давности по памяти, а это неизбежно приводит к некоторым неточностям и весьма приблизительным оценкам. Однако эти недочеты не лишают мемуары княгини Ирины Дмитриевны очевидной научной, исторической и познавательной ценности.
А. М. Хитров
Моим детям и внукам и в память о моей дорогой подруге графине Лидии Толстой[2], побудившей меня написать эту книгу
Я родилась 3 июля 1900 года в Санкт-Петербурге. Мой отец, граф Дмитрий Николаевич Татищев[3], принадлежал к очень древнему роду, восходящему к тому викингу, князю Рюрику, который в 862 году по P.X. основал княжество, превратившееся в ходе истории в Российскую Империю. Мой муж, интересовавшийся такими вещами, свел это все в генеалогическую таблицу, из которой видно, что во мне есть капля английской крови: дочь короля Гарольда[4] была женой другого моего предка — Владимира Мономаха.
Надо сказать, что наш род был известен как князья Соломерские, а современная фамилия — это прозвище, полученное одним из князей за его способность к розыску преступников. ТАТЬ по-древнерусски — вор, а ИЩЕВ происходит от глагола «искать» (ищу). С течением времени княжеское имя забылось, а его место заняла фамилия Татищев, остался только герб княжества Соломерского в нижней половине родового герба Татищевых. В царствование Императора Александра I одному из рода Татищевых был пожалован титул графа, так что герб нашей ветви украшен двумя коронами — княжеской и графской, что у других родов не встречается.
Женившись, мой дед[5] обосновался в поместье Ворганово в Смоленской губернии. Это было прекрасное имение, окруженное лесами, с протекавшей недалеко спокойной рекой и хорошо ухоженным парком. Перед главным домом на некотором расстоянии был пруд, а сзади конюшни, дома для работников, коровники и другие хозяйственные постройки. В тенистом прохладном парке бывало очень приятно сидеть в жаркий летний день, а вокруг дома был разбит итальянский сад. Неподалеку было еще два дома. Дорожка сбегала к пруду с пешеходным мостиком, ведущим к службам.
