В рассказе о 1907–1915 годах, как и в главе 7-й, посвященной 1935 году и биографическим обстоятельствам создания «Золотого ключика», книга во многом опирается на новые, в основном еще не опубликованные материалы. Это в первую очередь черновик воспоминаний жены Толстого Софьи Дымшиц-Толстой о его «петербургском периоде» и об их расхождении в 1914–1915 годах, а также о своей дальнейшей жизни, найденный в архиве моего отца (рукопись досталась ему от Н. В. Крандиевской, которая с Дымшиц в послевоенные годы дружила). «Непричесанный» черновик в чем-то шире обеих отредактированных версий этих мемуаров: и опубликованной, находящейся в архиве писателя в ИМЛИ, и более полной, хранящейся в Русском музее в Петербурге. К сожалению, и наша версия (Дымшиц-Толстая рук.) тоже не полна.
Софья Исааковна Дымшиц-Толстая написала свои воспоминания в 1950-х годах. Наша версия — это явно первый, черновой вариант, с зачеркиваниями и исправлениями прямо в тексте. Очевидно, текст рукописи был местами расширен, местами сокращен, отредактирован и перепечатан на машинке в том же 1950 г. — судя по датировке машинописной версии, хранящейся в Русском музее, куда Софья Исааковна сдала ее в 1962 году (Дымшиц-Толстая 1950).
Другая версия, также рукописная, но беловая и более полная, находится у дочери Софьи — Марины Шиловской.
Оригинал нашей версии представляет собой четыре текста: два одинаковых белых блокнота в 1/8, украшенных круглым медальоном с двойным профилем Ленина и Сталина, и две общие тетради. На второй странице обложки одного из блокнотов надпись: «Дневник № 1» (ед. хр. 1). В конце блокнота вложены оторванные листки с наброском начала этого текста, озаглавленного, как и более пространный текст, с которого начинаются воспоминания, «Школа Званцевой». Это первоначальный набросок событий, которые мемуаристка затем сочла нужным расширить. Второй блокнот, озаглавленный «Дневник № 2» (ед. хр. 2), содержит главки «Бродячая собака», «Судейкин, Сапунов, Кузмин» и «Ал. Тих. Гречанинов». Затем имеется самодельная, сшитая из нелинованной писчей бумаги тетрадь без обложки, 59 стр. Мемуаристка писала на правой странице разворота и лишь изредка на обеих сторонах. Тетрадь озаглавлена: «Мои мемуары о Толстом Алексее Николаевиче. II часть» (ед. хр. 3). Некоторые главы из нее дублируют главы из ед. хр. 2. Четвертый текст представляет собой общую голубую тетрадь в клеточку, с рисунком монумента «Покорителям космоса» (работы А. П. Файдыш-Крандиевского) на обложке, всего 30 рукописных страниц на обеих сторонах листа. Из тетради была вырвана часть страниц. На обложке тетради сверху написано: «Продолжение воспоминаний Дымшиц-Толстой С. И. с 1906 по 1940 г.» (ед. хр. 4). Однако они заканчивались на середине 1930-х годов.
При подготовке к печати мемуары Дымшиц подверглись агрессивной редактуре; приходится предположить, что фактически это была обработка. Редактором был племянник Софьи, сын брата Софьи Лео, Александр Львович Дымшиц (1910–1975), известный литературный критик сталинского закала. (После войны он занимал в ГДР пост начальника отдела культуры управления информации СВА в Германии и оставил по себе добрую память — о нем еще в 1970-х говорили как о защитнике немецкой культуры от ретивых ревнителей идеологической чистоты. Зато, вернувшись в Москву и, очевидно, стремясь обезопасить себя от возможных подозрений в «космополитизме», в 1948–1949 годы, он инициировал идеологическую газетную дискуссию о формализме в искусстве.) Возможно, эта работа частично делалась еще при жизни Софьи в 1962 году в надежде опубликовать текст к 80-летнему юбилею Толстого в 1963 году, а когда это не получилось, Софья сдала мемуары в Русский музей. Воспоминания эти — без глав о «Бродячей собаке» и о художественной жизни 1910–1920-х годах, в которых Софья предстает нераскаявшейся авангардисткой, а также без массы личных подробностей и без упоминания культурных фигур, к тому времени еще не возвращенных читателю, — напечатаны в сборнике «Воспоминания о А. Н. Толстом» (Дымшиц-Толстая 1982). Некоторые фрагменты из экземпляра Русского музея, дополняющие печатную версию 1982 года, публиковались мною в цикле работ о раннем Алексее Толстом (Толстая 2003).
При взгляде на черновую рукописную версию поражает ее простота и интимность по сравнению с позднейшими версиями, и этим подкрепляется наша догадка, что мемуаристка развивала многие свои темы скорее всего по настоянию, а возможно, и при участии Александра Львовича Дымшица, — в особенности там, где, как он считал, требовался более широкий «идейный» взгляд или культурная панорама эпохи.
Русский язык не был родным языком Софьи Исааковны, и после нескольких лет в русской гимназии получать высшее образование она поехала в Швейцарию, на деле же получила образование художественное, на письменные навыки не повлиявшее. Ее письменный язык следует за устным, отсюда и ошибки в синтаксисе, падежах и пунктуации. Эти ошибки я попыталась исправить — там, где они не несут добавочного смысла или колорита.
Часть материалов пришла от американской исследовательницы Люси Костеланец, внучатой племянницы Софьи Дымшиц-Толстой. (Люси — внучка ее сестры, эмигрировавшей в Америку. Покойные отец Люси, нью-йоркский адвокат Борис Костеланец, и дядя, известный американский дирижер Андре Костеланец, приходились нашей героине племянниками.)
Трудно переоценить многолетний титанический труд Люси Костеланец, заново открывшей творческое наследие Софьи Дымшиц и рассказавшей о ее причудливой судьбе. С любезного разрешения Люси я цитирую здесь предоставленные мне ею материалы. Это, во-первых, фильм о Софье Дымшиц «Sonya» (2006)[1], сценарий которого я здесь цитирую и из которого воспроизвожу некоторые иллюстративные материалы — результаты ее поисков в запасниках российских музеев. Затем это вторая рукописная версия мемуаров Софьи, принадлежащая ее московским родным и доступная мне только в весьма приблизительном и неполном английском переводе-пересказе (вероятнее всего, это — транскрипт магнитофонной записи устного перевода, сделанный для Люси Костелянец. Находится он в Музее А. Н. Толстого в Москве). Я иногда прибегаю к этой версии — там, где она отличается от других; в ссылках я называю ее «транскрипт»).
Важнейшим источником сведений о Толстом и его семье в первой половине 1930-х годов были фрагменты дневников Любови Васильевны Шапориной-Яковлевой, хранящихся в РНБ. Недавно они были полностью опубликованы (Шапорина 2011)[2].
Стараясь по мере сил избежать компилятивности и полноты, уместных скорее в жанре романизированной биографии, я прибегала к общеизвестным и ходовым цитатам лишь тогда, когда без них было не обойтись.
