Среди многочисленных сторонников декабристов привлеченных громкими именами отпрысков лучших русских родов, были и Кюхельбекер и Пущин, двое школьных товарищей Пушкина. Сам Пушкин, получив известие о происходящих в столице событиях, выехал из своего имения и поспешил в Петербург. Когда он выехал на петербургскую дорогу, испуганный заяц перебежал его путь у самого экипажа. Суеверный поэт остановил ямщика и велел повернуть назад.
Об этом он рассказал своим друзьям заговорщикам и записал прекрасную поэму, посвященную декабрьским дням.
Хотя организация декабристов была создана ещё в 1821 году, деятельность её ничем не проявилась, кроме тайных заседаний и жарких споров, которые велись на квартирах Пестеля, Рылеева и Бестужева-Рюмина. Принимая во внимание русскую страсть к спорам, легко предположить, что декабристы ни до чего определенного и не договорились бы, если бы не таинственная смерть Александра I и отречение от престола Великого Князя Константина не дали резкого толчка к восстанию.
— Теперь или никогда! — воскликнул Каховский, потрясая огромным пистолетом.
Полковник Пестель колебался, но большинство заговорщиков присоединились к Каховскому.
Вечером, 13 декабря, не придя к единодушному решению, они отправились по казармам и провели всю ночь в переговорах с солдатами гарнизона столицы. Их план, если у них вообще был какой-либо план, состоял в том, чтобы вывести несколько полков на Сенатскую площадь и заставить Императора принять их требования установления в России конституционного образа правления. Задолго до рассвета стало ясно, что заговор не удался. Солдаты не понимали пламенного красноречия декабристов, ни длинных цитат из Жан-Жака Руссо. Единственный вопрос, поставленный солдатами заговорщикам был о значении слова конституция. Солдаты спрашивали, было ли Конституция имя польки, супруги Великого Князя Константина Павловича.
— Еще есть время — предложил Пестель: — все отменить!..
— Слишком поздно, — ответили его соратники: — правительству уже известно, что происходит в гарнизоне. Нас все равно арестуют и предадут суду. Лучше умереть в борьбе!
Да рассвете два батальона, под командой офицеров заговорщиков, решились выступить. Их продвижение по улицам по направлению к Сенату не вызвало никакого сопротивления. Правда, военный губернатор С. Петербурга, герой Отечественной войны, граф Милорадович, выставил на Сенатской площади полк преданной правительству кавалерии и одну батарею артиллерии, но допустил мятежников построиться перед Сенатом.
В это утро тяжелый туман поднимался с берегов Невы над Петербургом. Когда к полудню он рассеялся, то смятенные толпы народа увидели на Сенатской площади батальоны мятежников и верные правительству полки, стоящие друг против друга на расстоянии трехсот шагов.
Время шло. Солдатам захотелось есть. Главари тайной организации чувствовали себя жалкими и беспомощными. Они были готовы пожертвовать своими жизнями, но правительство, как было видно, не хотело кровопролития. Со стороны декабристов было бы сущим безумием атаковать имевшимися в их распоряжении батальонами пехоты соединенные силы кавалерии и артиллерии.
— Стоячая революция! — раздался чей-то голос сзади. И эта ставшая исторической фраза была встречена взрывом смеха.
Внезапно по рядам пронесся шепот:
— Молодой Император! Молодой Император! Посмотрите — вот он верхом рядом с Милорадовичем!
Вопреки уговорам приближенных и свиты не рисковать своей жизнью, Император Николай Павлович решил лично принять командование верными ему войсками. Окруженный группой военных, верхом на громадной лошади, он представлял собою хорошую мишень для мятежников. Даже плохой стрелок не мог бы промахнуться!
— Ваше Императорское Величество! — взмолился испуганный Милорадович, — прошу Вас вернуться во дворец?
— Я останусь здесь, — последовал твердый ответ — кто-нибудь должен спасти жизнь этих сбитых с толку людей!
Милорадович пришпорил своего славного коня к поскакал в противоположный конец площади. Как и его монарх, генерал ни боялся русских солдат. Они никогда не решились бы выстрелить в генерала, который ещё так недавно вел их против старой гвардии Наполеона.
Остановившись против мятежников, Милорадович произнес одну из тех речей, которые в 1812 году вдохновляли не один из геройских полков на боевые подвиги. Каждое слово генерала попадало в цель. Солдаты улыбались шуткам генерала и их лица светлели. Ещё минута, и они последовали бы его братскому совету старого солдата и вернулись бы в свои казармы…
Но в эту критическую минуту темная фигура встала между солдатами и Милорадовичем.
Бледный, растрепанный, пахнущий винным перегаром, с утра так и не расстававшийся со своим пистолетом, Каховский нацелился и выстрелил в упор в Милорадовича. Генерал зашатался в седле. Негодующие крики послышались и с той, и с другой стороны. Император Николай нахмурился и бросил быстрый взгляд в сторону батареи. Раздались выстрелы.
Эхо разнесло их по всему городу…
Стоячая революция кончилась. Несколько солдат было убито, и все главари мятежа до полуночи арестованы.
* * *
Во время одного из своих путешествий по Сибири, Император расспрашивал о мельчайшей подробностях жизни сосланных им представителей аристократии, которые, сами того не подозревая, сделались предшественниками движения, окончившегося девяносто два года спустя.
Также выразил он желание побеседовать со старцем, известным под именем Федора Кузьмича, и сделал большой крюк с пути, чтобы посетить его убогую хижину в глуши Сибири.
Свидание произошло без свидетелей. Император оставался с глазу на глаз со старцем более трех часов. Он вышел от него в глубокой задумчивости. Свите Царя показалось, что на его глазах были слезы.
Может быть, писал впоследствии один из свиты: есть доля правды в легенде, которая говорит, что в Петропавловском соборе погребен простой солдат под видом Александра I, а подлинный Император скрывался в Сибири, под именем старца Федора Кузьмича.
Мой покойный брат, Великий Князь Николай Михайлович, работая несколько лет в наших семейных архивах, старался найти подтверждение этой удивительной легенды. Он верил в её правдоподобие, но дневники нашего деда Николая I, как это ни странно, даже не упоминают о посещении им старца Федора Кузьмича.
Началом легенды было слово часового Таганрогского дворца, это слово подхватила народная молва, упорно говорившая, что Сибирский старец Федор Кузьмич был никто иной, как Император Александр I, скрывшийся в ночь его мнимой кончины. Неопровержимым фактом также остаются мистическая настроенность Императора Александра I в последние годы его царствования, которая давала историкам основание верить в легенду.
