«В самом сердце Парижа, в двух шагах от Бульвара, Биржи, Рынка, в коммерческом квартале, где жизнь бьет ключом с утра до вечера, на улице Сен-Жозеф существует подобие пассажа под открытым небом, узкого и короткого, идущего от улицы Сантье до улицы Монмартр. Здесь, в доме номер 10, второго апреля 1840 года родился Эмиль Золя».
Эти слова принадлежат Полю Алексису — ученику и другу, написавшему о нем первую книгу. О, тогда были тоже нелегкие времена! Чего только не измышляли враги! И как своевременно выступил в защиту Алексис.
В 1843 году семейство Золя переезжает к Экс. 11 мая 1844 года в марсельской газете «Семафор» официально сообщается, что строительство канала поручено Франсуа Золя, что 19 апреля 1843 года между городскими властями и инженером заключено соглашение и что «господин Золя с большой энергией и настойчивостью проводит все испытания». Наконец-то неспокойный итальянец достиг почти всего, к чему он стремился долгие годы. У него красавица жена, маленький сын, которого он очень любит, а главное — интересная работа, целиком его захватившая. Теперь можно вздохнуть свободно, навсегда покончить с кочевой жизнью. Франсуа доволен, заботы его не тяготят, и он в хорошем расположении духа отправляется по делам в Марсель. Но случается непредвиденное. В дороге Франсуа заболевает воспалением легких, и врачи бессильны победить болезнь. В марте 1847 года Франсуа умирает.
Эмиль Золя еще раз с негодованием бросает взгляд на письменный стол, где лежит газета с заметкой Жюде. Может быть, он необъективен к своему отцу? Нет, и другие чтят его память. Золя помнит, как почти тридцать лет тому назад, в январе 1869 года, он получил письмо из Экса. Оно гласило: «Я имею честь сообщить Вам о решении муниципального совета Экса от 6 ноября 1868 года и о постановлении от 19 декабря, в которых бульвар Новой дороги переименовывается в бульвар Франсуа Золя, в напоминание об услугах, оказанных городу господином Золя, Вашим отцом. Я дал соответствующие распоряжения, чтобы решение муниципального совета, санкционированное императором, было немедленно осуществлено. Примите, сударь, мои уверения в моем огромном уважении. Мэр Экса П. Ру».
Золя вспоминает, как часто его мать перечитывала письма, которые Франсуа получал от своих многочисленных родственников в Италии. «О, эти письма сегодня в моих руках, и в них можно найти только восхищение и нежность, которые защитят отца от всех нападок… Никогда я не слышал из уст матери других слов, кроме слов гордости и любви».
Золя мысленно переносится в городок Экс, где прошло его детство, где он научился любить природу, поэзию, где впервые начал писать. Он вспоминает стихи, напечатанные в газете «Ла Прованс» 17 февраля 1869 года и посвященные отцу!
По праву славу я воздам такому человеку.
Был ясной мудростью его исполнен взгляд,
Могучим гением сумел вспять повернуть он реку.
Заключала стихотворение исполненная гордости строка:
Был сей великий человек… моим отцом.
28 мая 1898 года в газете «Орор», в той самой газете, в которой 13 января появилось «Я обвиняю». Золя публикует статью «Мой отец»:
«Находятся низкие души, нечистые оскорбители, которые ведут позорную войну из засады, лишь потому, что я хочу истины и справедливости. Находятся осквернители, которые тревожат благородную могилу моего отца, где он спит более пятидесяти лет. Среди потоков грязи они вопят: «Ваш отец вор». Я хочу ответить тотчас же и сказать, что я знаю отца как всеми обожаемого, благородного, великого человека, такого, каким знали его мои близкие…»
Итак, Золя было три года, когда его семья перебралась в Экс, и семь лет, когда умер отец. В семейной хронике отмечено еще одно событие в жизни маленького Эмиля. Двухлетним ребенком он перенес тяжелое мозговое заболевание. Что это было? В то время разные болезни нередко обозначались одним словом: человек с больным сердцем умирал «от удара»; неразделенная любовь, семейные огорчения и прочее и прочее вызывали «чахотку»; нынешние менингиты, энцефалиты именовались «воспалением мозга». Болезнь Эмиля была серьезна, однако в худеньком тельце мальчика притаились огромные жизненные силы, и он поправился.
Франсуа Золя умер в марте, а осенью следующего года Эмиля отдали в недорогой частный пансион «Нотр-Дам», расположенный в окрестностях Экса, на берегу речушки Торс.
Почти пять лет провел Эмиль в пансионе, сохранив в памяти воспоминания о первой детской дружбе с Филиппом Солари и Мариусом Ру. Надолго запомнится ему и образ хорошенькой Луизы — сестры Филиппа.
В 1852 году на семейном совете было решено забрать Эмиля из пансиона и определить его в Экский коллеж.
Пансион впервые приоткрыл Золя мир, находившийся за пределами семейного круга. Этот мир был сложен и необъятен. Он таил в себе много неожиданного и загадочного. Однако к нему легко привыкалось, так как вокруг были такие же маленькие Эмили, Мариусы, Эжены, готовые расплакаться от небольшой обиды, по-детски доверчивые и незлобивые. Совсем иначе встретил Эмиля коллеж. Здесь учились сынки местной буржуазии — самоуверенные, избалованные, нагловатые. Старшие школьники устраивали новичкам «испытания». Новичка подвергали экзекуции, оскорблениям. Эмилю особенно не повезло. В глазах учеников коллежа он был «парижанином», «французиком», чужаком. Смеялись над его видом, над его произношением, над его застенчивостью. Эмиль совсем растерялся. Но однажды к нему на помощь явился заступник — бойкий мальчуган по имени Поль. Это был Поль Сезанн, в будущем знаменитый художник. Так завязалась дружба, и она крепла с каждым днем. Исчезло одиночество — исчезла и застенчивость; постепенно коллеж становится родным домом. Кроме Сезанна, рядом еще два друга — Маргери и Байль. Друзья занимаются музыкой, участвуют в школьном духовом оркестре. Золя играет на кларнете, Сезанн и Маргери на тромбоне. В свободное время они совершают прогулки по окрестностям Экса. Они очень любят эти вылазки, так же как любят они ловить рыбу, плавать, охотиться, ночевать под открытым небом, проказничать… А еще они любят поэзию и без конца читают друг другу стихи Гюго и Мюссе, а иногда и свои собственные.
Пройдет много лет, а Золя не раз будет обращаться к этой поре своей жизни, с теплом и грустью вспоминая время, проведенное в коллеже. И здесь нельзя не предоставить слова ему самому. Рассказывая в романе «Творчество» о детских годах Клода Лантье, Пьера Сандоза и Луи Дюбюша, Золя рисовал свое собственное детство. Вот он вспоминает коллеж, помещавшийся в старинном монастыре, расположенном около городской стены: «дворы, обсаженные огромными платанами; позеленевший от водорослей, полный тины пруд… классные комнаты первого этажа со стенами, сочащимися от сырости, столовую с вечным запахом «помоев»; дортуар малышей, знаменитый своим безобразием…» Картина в общем малопривлекательная и вполне объясняющая любовь «трех неразлучных» к прогулкам на свежем воздухе. По-видимому, и персонал коллежа был под стать его внешнему виду, о чем можно судить по прозвищам, которыми школьники наделили своих учителей и прислугу. Так, строгий, никогда не смеющийся учитель был назван Радамантом; учитель, пачкающий все кресла своей сальной головой, — Пачкуном. «Ты-меня-обманула-Адель» — прозвали учителя физики, пресловутого рогоносца, которого десять поколений сорванцов дразнили именем его жены, по слухам, застигнутой когда-то в объятиях карабинера. Один из воспитателей, носивший корсиканский нож, по его словам, обагренный кровью трех его кузенов, был назван Спонтини, воспитатель — славный парень, разрешавший воспитанникам курить на прогулках, — носил прозвище Перепелочки.
