Среднего роста, светловолосый старшина с крупными и вместе с тем мягкими чертами лица, которые могли становиться жесткими и резкими, показывая, что у их обладателя есть и воля, и далеко не слабый характер, завоевал признание товарищей не только своей простотой и отзывчивостью, но и так ценившимися на флоте физической силой и выносливостью.
Однако в первое время он производил впечатленье увальня. При росте 172 сантиметра весил 85 килограммов. Ему не всегда удавалось так затянуть ремень, чтобы выглядеть подтянутым, бравым моряком, что не раз служило поводом для насмешек и ехидных замечаний товарищей. Но все это продолжалось лишь до того дня, когда командир приказал погрузить на корабль ящики и бочки с продуктами.
Двое моряков тщетно пытались поднять двухсоткилограммовую бочку с маслом.
— А ну-ка, погоди… — отстранил их Куц и, ловко взвалив бочку на плечи, направился с ней к трапу.
С тех пор насмешки смолкли, но сам он никак не мог примириться с такой тяжелой обузой, особенно в молодые годы, как лишний вес. Зарядка, которой Владимир с усердием занимался, и поднимание тяжестей помогали мало, хотя в гарнизоне и нашлась настоящая штанга, к которой он старался почаще подходить в свободное время. Нужно было предпринимать что-нибудь другое.
— Попробуй позаниматься боксом, — посоветовал ему как-то мичман. — С твоей-то силой ты любого нокаутируешь.
В гарнизоне нашелся более-менее опытный боксер, который объяснял ему, как принимать боевую стойку, наносить удары, уходить в глухую защиту, как бить по мешку с песком и работать с тенью. Но тренировки продолжались недолго — до тех пор, пока единственного в их гарнизоне знатока бокса не перевели в другую часть.
Вот тогда-то и вернулось к нему старое, родившееся еще в детские годы увлечение лыжным спортом. Здесь не надо было самому мастерить лыжи, как это он делал в селе. Лыжи выдавались морякам удобные, с полужестким креплением.
Лыжные пробеги входили в план боевой подготовки, и на одном из первых занятий он не только уложился в норму, но и выполнил третий спортивный разряд. Да и с весом дело как будто пошло на лад. Может быть, лыжи и совсем приворожили бы его, если бы не случай, произошедший с ним в один из праздничных майских дней 1948 года.
В гарнизонных весенних соревнованиях по кроссу участвовали моряки и солдаты из приписанных к гарнизону пехотных частей. В каждом забеге выступало 25 человек, а в последнем, солдатском забеге оказалось 24 бойца. Порядок есть порядок, и к 24 пехотинцам пришлось добавлять одного моряка из очередного, теперь уже морского забега. В списке первым стояла фамилия Владимира Куца.
— Куц, на старт! — раздалась команда.
Пришлось занимать место на краю длинной солдатской шеренги.
— Внимание! Марш!
Шеренги бойцов в солдатских ботинках и обмотках устремилась вперед. Лишь Куц бежал в широких матросских брюках, через несколько минут насквозь промокших и цепляющихся за каждый кустик или камень. А дистанция была трудной. То и дело попадались канавы и ямы, наполненные холодной весенней водой. Прошло немного времени, и в ботинках, в которые стекала вода с брюк, захлюпало. Нужно было что-то предпринять.
Самое простое — сойти с дистанции. Но тогда не оберешься насмешек. А ведь солдаты бегут. И внезапно он почувствовал то, что впоследствии не раз испытывал на соревнованиях, — то, что бегуны называют спортивной злостью.
Обогнать! Во что бы то ни стало обогнать взявших вместе с ним старт участников кросса! Доказать, что моряки не бывают последними…
А между тем большинство солдат были уже впереди. За ним, тяжело дышалось лишь несколько, видимо, самых незадачливых бегунов.
Прежде всего — освободиться от этих сковывающих движения брюк. Он останавливается на минуту, закатывает широкие флотские брюки выше колен и торопливо подвязывает их разорванным пополам носовым платком. Теперь бежать легче, и Куц нагоняет большую группу участников. Еще усилие, и они остаются позади. Впереди только несколько человек, самых проворных, выносливых.
Они не понимает, откуда у него берутся силы, но бежит все быстрее и быстрее. Наконец перед ним лишь одна чья-то спина.
Линию финиша Куц пересекает первым. А к концу дня, когда подсчитано время всех забегов, выясняется, что абсолютно лучший результат в кроссе показан старшиной второй статьи Владимиром Куцем.
Может быть, этот кросс ничего и не решил бы в его спортивной судьбе, если бы не второе выступление в беге, которое состоялось так же неожиданно, как и первое, спустя несколько месяцев на небольшом армейском стадионе с беговой дорожкой, длина которой вместо положенных 400 равнялась всего 330 метрам.
Здесь проходили гарнизонные соревнования по легкой атлетике, и в команды, представлявшие отдельные части гарнизона, включались только самые опытные, самые тренированные. Куц считался лыжником, а к соревнованиям готовился другой матрос их базы.
Гвоздем программы был бег на 5000 метров, и Володя с группой болельщиков, устроившись на невысоких деревянных трибунах, протянувшихся вдоль беговой дорожки, приготовился криком поддерживать своих спортсменов. Но в последний момент выяснилось, что участник от их флотской команды заболел и бежать некому.
Трудно сказать, что толкнуло на этот поступок, но через несколько минут он уже подходил к командиру части.
— Разрешите доложить! Я могу пробежать пять тысяч метров.
— А бегал ли ты раньше эту дистанцию? Ведь сойдешь, сраму не оберешься. Впрочем, постой, постой, — командир внимательно посмотрел на Куца. — А не ты ли так удачно пробежал весенний кросс?
— Я, товарищ командир!
— Ну что же. Попробовать можно. Но только одно условие. Как бы тебе не было тяжело, не сходить с дистанции. Понял?.. Во что бы то ни стало, хоть последним, но добежать до конца.
Куц едва успел занять место среди бегунов, построившихся на дорожке, как раздался выстрел стартера, и все бросились вперед.
«Буду делать, как все, а держаться постараюсь в середине. Авось добегу до конца», — подумал Владимир.
Командир, возглавлявший на соревнованиях их команду, как видно, плохо представлял себе сущность стайерского бега. Перед стартом он успел сунуть Володе в руку платок, посоветовав держать его во рту во время бега, а, кроме того, после каждого круга подходил к дорожке и вкладывал ему в руку кусок сахара. С платком Володя разобрался быстро: почувствовав, что он только мешает дышать, запихнул его в карман. Сахар же послушно держал во рту, пока не растает.
В начале бега он занял место у бровки, оказался в середине группы и старался попадать в ногу с бегущим впереди, видимо, опытным спортсменом.
